Книга Отрезанный - Михаэль Тсокос

– Извините, что заставил вас ждать, – хрипло произнес Херцфельд.

Он чувствовал себя так, как будто его только что огрели по голове пыльным мешком. Еще несколько минут назад Пауль считал, что разгадал загадку, заданную ему Мартинеком, но оказалось, что он ошибался. Теперь ситуация стала еще более сложной. В его голове вновь закрутились вопросы: «Почему Сибилла Швинтовская покончила жизнь самоубийством, а потом наказала изуродовать свое тело? И кому она поручила это сделать? Если фрау Швинтовская говорила на прощальном видео правду, то зачем она вообще предоставила свое тело для столь безумной игры в загадки? Что ее связывает с Мартинеком? С Задлером? Со мной?»

Все части этой безумной загадки на первый взгляд были не связаны между собой, но в то же время у них имелось нечто общее. И этим общим являлся Гельголанд.

Лейтнер принял извинения Херцфельда, что-то хмуро буркнув себе под нос, а потом заявил:

– Я не терял времени зря и нашел один вертолет, который можно организовать вне служебных рамок. Он стоит в центре подготовки летного состава фирмы «Сессна» и находится в частной собственности у моего хорошего друга. При помощи этого вертолета мы вывезли в прошлом месяце из борделя на польской границе четверых детей. Но машина вам не пригодится.

– Почему? Погода в ближайшие часы должна улучшиться, – ответил Херцфельд и через лобовое стекло рукой указал наверх, как будто Лейтнер мог это видеть.

И действительно, снегопад прекратился, а ветер заметно стих.

– В вашем районе, возможно, это и так, но на побережье бушует буря, а на Гельголанде – ураган.

Однако, несмотря на плохие новости, голос Лейтнера не звучал совершенно безнадежно, и поэтому Херцфельд спросил:

– Что вы предлагаете?

Но руководитель оперативными действиями Федерального ведомства уголовной полиции Германии от прямого ответа уклонился, сказав:

– Дайте мне полчаса.

– Для чего?

– Я отвечу на ваш вопрос, если найду решение.

«Если?» – разочарованно подумал Пауль и сказал:

– А если вы не найдете решения?

Словно подтверждая опасения профессора, Ингольф, сидевший рядом с ним на пассажирском сиденье с закрытыми глазами, застонал.

– Тогда будем считать, что этого разговора не было, – ответил Лейтнер и положил трубку.

Глава 45

Гельголанд

Всего за несколько часов стерильная и блиставшая чистотой прозекторская в подвале клиники превратилась в настоящую скотобойню. Если бы Линде потребовалось изобразить на холсте этот пропитанный кровью и болью хаос, то она назвала бы данную картину «Мастерская безумия». Однако художница сомневалась в том, что ей удалось бы точно отобразить все детали, ведь у нее всегда возникали проблемы с воспроизведением явных проявлений насилия.

Отражавшийся от облицованных кафелем стен тусклый свет карманного фонарика, который она поставила на раковину, направив его луч на потолок, открывал Линде лишь фрагментарный обзор, но и этого было достаточно, чтобы по ее животу от страха стал разливаться холод. Да иначе и быть не могло. Чего стоил один только вид лежавших на секционных столах спиной вверх двух разлагающихся трупов, открытой морозильной камеры и перевернутого шкафа для инструментов перед входом, рядом с которым на матрасе умирал человек с ножом в шее.

«И посередине этого ужаса я», – с трепетом в душе думала молодая женщина.

Хотя последний разговор Линды с Херцфельдом окончился четверть часа назад, она продолжала сжимать в руке беспроводной телефон клиники с выходом на стационарную городскую телефонную сеть, с сомнением взирая на перевернутый шкаф. Ведь она не была уверена в том, что таким способом ей на самом деле удалось создать для убийцы непреодолимый барьер перед входом.

Линде оставалось только надеяться на то, что преследователь потерял интерес к своим жертвам, находившимся в морге клиники, а также на то, что Херцфельд быстро найдет способ прекратить весь этот ужас. При этом в ее мозгу все время билась одна и та же мысль: «Прямо проклятье какое-то. Если другие девушки хныкают от того, что связались не с теми парнями, то подразумевают под этим сорвавшиеся свидания и измены. А что же происходит со мной?»

Она поправила на Эндере чехол от матраса, которого хватило только на то, чтобы накрыть верхнюю часть его туловища, и с ужасом подумала о том, что, по всей вероятности, скоро понадобится еще одна простыня. Но на этот раз для того, чтобы прикрыть ее лицо. От такой мысли Линда чуть было не впала в ступор.

Из всех негативных эмоций, от которых она страдала, больше всего ее беспокоило чувство собственной беспомощности. Если бы речь шла только о ее жизни, Линда немедленно убежала бы из клиники и, добравшись до гостиницы «Бандрупп», подняла тревогу. Но она не могла просто так бросить здесь Эндера, а кроме того, такой риск вряд ли был бы оправдан. Даже если бы ей удалось беспрепятственно выбраться отсюда, она ничего бы не добилась. После эвакуации на острове не осталось ни одного опытного хирурга, который мог бы освободить Эндера от ножа, не говоря уже об анестезиологе.

«Однако я не могу спокойно сидеть, дожидаясь помощи, и смотреть, как он умирает», – подумала она.

Линда взяла фонарик и осветила им секционный стол, на котором лежал труп Тевен, и в испуге прикрыла рот рукой, чтобы не закричать от ужаса – положение тела изменилось!

Нет, оно изменилось не само по себе. Его изменил кто-то другой!

Когда Линда в последний раз до того отважилась посмотреть на судью, ее взгляд поневоле задержался на оголенной заднице трупа. Однако, пока она пряталась в морозильной камере, кто-то одернул Тевен юбку.

Молодая женщина повернулась к Эндеру, чье тело на матрасе едва виднелось в полутьме, и усомнилась, что это он, бродя по секционному залу в шоковом состоянии, дотрагивался до трупа.

«Однако подошел же он к телефону», – подумала Линда. Телефон!

Она посмотрела на аппарат в своих руках и решила положить его обратно в пояс, который висел над трупом Эрика, чтобы иметь свободными обе руки.

В прозекторской, как и за еее пределами, царила в буквальном смысле этого слова мертвая тишина. С тех пор, как вышло из строя освещение, а может быть, после того, как его кто-то выключил, прекратились даже шорохи, производившиеся системой принудительной вентиляции. Однако Линда старалась не думать, что будет в скором времени с воздухом в этом замкнутом пространстве. Она вытерла вспотевшие руки о край своего халата и глубоко вдохнула.

«Вперед!» – мысленно скомандовала себе Линда.

Она взялась за край грубой льняной юбки судьи и медленно стала задирать ее, оголяя молочно-белые бедра Тевен. Почему-то этот поступок показался ей еще более отвратительным и непристойным, чем прежде, когда она резала трусы Эрика. Возможно, это было связано с тем, что в данном случае речь шла о женщине. И не просто о женщине, а о даме почтенного возраста, каким обычно носят еду на дом и помогают перейти дорогу, но не оголяют нижнюю часть спины. С каждым открываемым ею сантиметром голого участка тела в Линде нарастало отвращение.