Книга Жена из другого мира - Анна Замосковная

Проблема в том, что я тоже привыкну к отсутствию свободы и права выбора, как тюремный заключенный. Ведь здесь косность правил – такая же клетка. Лавентин сможет превратить серые будни в феерию, но хватит ли этого, чтобы не сломаться? Когда дома я сражалась за право одеваться, как мне нравится, в таком виде мне было куда идти.

Ох, сколько же я всего хорошего в своем мире оставила…

Воспоминания о доме разрывали сердце. Я поспешно выбралась из ванны. Полотенце и свежий халат ждали на вешалке. Причем у полотенца обнаружилось чудесное свойство моментально отсасывать воду из волос. Со страшным хлюпающим звуком. Шевелясь. Не знаю, как я не заорала, но выброс адреналина был такой, что в ушах загудело. Полотенце еще попыталось обсосать меня всю. Я содрала его с плеча. Оно затрепыхалось.

– Хватит! – бросила его в раковину.

Попискивая, полотенце вывалилось из нее на кафельные плитки и забилось в угол. Ну отлично: сейчас оно пол подтирает, а потом опять на меня полезет.

Господи, у него даже глаза вылезли – огромные, печальные и наполненные слезами. Котик из мультфильма о Шреке, полотенце-версия.

– Ну не обижайся! – За то, что швырнула несчастное существо, было стыдно. Но не настолько, чтобы рискнуть к нему наклониться. – В моем мире не водятся живые полотенца, поэтому я занервничала. Извини. В следующий раз давай будем делать это по обоюдному согласию.

Глаза у полотенца задрожали, наполнились слезами. В мягких складках распахнулся рот и огласил ванную стенанием.

– Тихо, тихо! – Я посмотрела на дверь. Звуков из-за нее не доносилось. Оставалась надежда, что существо не разбудило остальных. – Послушай, хватит. Волосы ты мне высушило, хорошего понемножку.

Все высосанное из волос разлилось по полу горючими слезами. Взгляд полотенца прояснился и утратил большую долю жалобности. Похоже, кому-то надо было просто выплакаться.

Решившись, я потрепала полотенце по махровой макушке.

– Давай в следующий раз с предупреждением будешь меня обсасывать, хорошо?

Полотенце кивнуло и уползло в открывшуюся в стене дыру. Я выпрямилась.

Я только что успокаивала полотенце.

Обалдеть – не встать.

С опаской ощупала халат, но он, слава всему святому, признаков жизни не подавал. Такими темпами меня через год можно будет в психушку сдавать.

Стараясь не думать о грустном, я отправилась успокоить нервы перекусом или готовкой. Хотя эффективнее было бы спустить пар в спарринге. Но где я здесь найду партнера по кикбоксингу? Нигде! Что не добавляло привлекательности этому миру.

Оставив выбор блюда на усмотрение подсознания, я распахнула «холодильник». Мини-лифт прикатил цветные шарики сорбета: желтые, оранжевые, лиловые, красные. Все на одном огромном блюде.

Вытащив его, я развернулась к столу.

Послышался плач. Негромкий, но очень печальный. От него стыло сердце.

Глава 27

Трудно наслаждаться вкуснятиной, когда рядом кто-то рыдает.

Убедившись, что Вера и Лавентин по-прежнему спят, а привратный дух к слезам отношения не имеет, я снова взялась за ложку и хотела попробовать сорбет.

Но кто-то подвывал тихонечко.

Отложив ложку, мысленно попросила дом сделать ход к страдальцу. Почти сразу в полу открылось отверстие на тускло освещенную лестницу. Ну что, вперед, для оказания срочной психологической помощи!

Лестница вела на кухню, обычную такую, как в фильмах ресторанные кухни показывают. Восхититься блеском стали и полезных для готовки приспособлений мешало усилившееся подвывание. Я кралась между плит и столов на звук.

В углу кухни сотрясался от рыданий пухленький повар в мятом белом колпаке. Ой, надеюсь, он не из-за моей привычки готовить самостоятельно так огорчился?

Остановилась в пяти шагах от него.

И что делать? Вдруг ему надо просто выплакаться, а я помешаю?

Но и уходить, не убедившись, что ничего серьезного не случилось, тоже не вариант.

Повар рыдал, пряча раскрасневшееся лицо в ладонях. Для духа он выглядел на редкость материально.

– Кхм, – выдала я свое присутствие.

Дернувшись, повар стянул колпак и уткнулся в него лицом. Невнятно пробормотал:

– Простите.

– За что?

– Что ме-ме-ша-а-аю, – проскулил он.

– Да нет, что вы, не беспокойтесь. Скажите, в чем дело? Возможно, я смогу помочь.

Он поднял мокрое багровое лицо и, шмыгнув носом, протянул ко мне руки:

– В этом! Дело в этом!

И смотрел на меня с осуждением.

Жутко захотелось подобно Лавентину задумчиво почесать затылок.

Разглядывала трясущиеся пальцы.

И что с ними не так?

– Э… тремор? – предположила я. – В этом проблема?

– Да нет же! – сморщился повар, по щекам опять заструились слезы. – Это ужасно.

– Что?

– Две руки!

Судя по его взгляду, я должна проникнуться трагизмом положения. У меня не получалось. Это сумасшедший дух? Мало ли, тут ведь и у полотенца тонкая душевная организация оказалась.

– И что же? – мягко спросила я.

– Их всего две, – прохныкал повар.

Чем ввел меня в легкий ступор.

– А сколько должно быть?

– Шесть! – Повар потряс руками. – Их должно быть шесть. Я не умею готовить двумя, не успеваю.

Я отступила на полшага, еще на шаг. Ну точно у него с головой что-то не то.

Повар встал на колени и, тряся конечностями, взмолился:

– Хозяйка, верните мне руки!

Пора бежать. Хотя лучше без резких движений, медленно отступать. Я пятилась.

– Ну хозяйка, будьте нормальной длоркой, верните мне руки! – Повар полз за мной. – Ну не хотите шесть, дайте хотя бы четыре, а?

Поравнявшись с плитой совершенно земного вида, я остановилась.

Ну конечно, дом ведь меняется по моему желанию! Наверное, духи тоже.

– Мне надо просто захотеть? – на всякий случай уточнила я.

– Да, – бодро закивал повар. – У нас, кухонных духов, есть стандартная форма. А потом появились вы, и я… я… – Он снова залился слезами. – Я проснулся таким странным, с двумя руками.

– А какая у вас стандартная форма?

Повар смотрел на меня жалобно-жалобно:

– Мы чешуйчатые.

Удобно, никаких тебе волос в супе.

– У нас мощные ноги с подвижными пальцами, чтобы вещи с пола, не наклоняясь, поднимать.

– Надеюсь, после пола продукты вы моете.