Книга Тайна генерала Каппеля - Герман Романов

– Я не больше вашего ценю эсеров и прочих там общественников, у них есть способность только к разрушению, но не к созиданию. К сожалению, мы не смогли объединить все противостоящие большевикам силы, а с тылом, где идет тихая междоусобица, гражданской войны не выиграть. Знали бы вы, какие силы мне потребовались, чтобы убедить многих генералов и офицеров армии отречься на время от их собственных старых представлений. Это не только тактическая уловка или военная хитрость, как восприняли некоторые из них, это путь к обновленной России, Александр Васильевич. Другого просто нет, во лжи и обмане нет будущего у по-настоящему великой страны!

Адмирал содрогнулся – такая яростная убежденность прозвучала в сухом голосе Каппеля, что он сразу же осознал, что для такого человека это не пустые слова, а самая искренняя вера в будущее России. Этого для Колчака было достаточно, и он, выпрямившись в кресле, сказал буднично и просто, испытывая от слов странное облегчение – даже показалось, что чудовищная ноша свалилась с его плеч.

– Мои руки оказались слишком слабы, чтобы поднять Россию, простите, что оставляю вам плохое наследие. Вы сможете, теперь я в этом убежден и верю вам! Сегодня я подпишу свой последний указ о назначении генерала от инфантерии Каппеля своим официальным преемником. Прошу вас, Владимир Оскарович, принять этот чин – это нужно не только для вас и не столько знак признания ваших заслуг. Вы исполняете обязанности Верховного Правителя Дальне-Восточной России, пока Народное собрание не утвердит ваши полномочия. Вы формируете широкое коалиционное правительство и назначаете первичные выборы в органы местного самоуправления, именуемые Народными Советами, – последнее слово далось адмиралу с трудом, но он его принял именно таким, как просил Каппель. И, тяжело вздохнув, Александр Васильевич медленно произнес: – Дай Бог исполниться предначертанному судьбою! Может быть, Россия испила свою чашу скорби!

– Я тоже надеюсь на это, Александр Васильевич, – Каппель улыбнулся краешками губ. – Но сейчас нужно удержаться, любой ценой удержаться, а потом… Помните, как сказано у Экклезиаста, – время разбрасывать камни, время собирать камни! Я бы сказал иначе – через разъединение к соединению, просто нужно время, чтобы народ переболел большевизмом, получил от него привычку и… отвращение.

– Как вы видите мою дальнейшую судьбу, Владимир Оскарович? Здесь я не останусь, вы должны понять меня правильно. Но уезжать из России не имею права – послав на смерть других, я обязан пойти на нее сам! Письмо жене и сыну в Париж я уже написал…

– Вот сами его и отвезете, – медленно произнес Каппель, – но по пути вам надлежит, прошу вас, отвезти письмо в Крым, главнокомандующему барону Врангелю!

– Но как же… Ведь сейчас там генерал Деникин…

– Выберут Врангеля, он достойный преемник. Я это в и д е л тогда, в Тулуне, – тихие слова Каппеля встряхнули адмирала, как в шторм, он побледнел, моментально поняв, о чем идет речь.

– Я видел и вас на краю проруби у Знаменского монастыря рядом с Пепеляевым. Вы бросили на лед, под ноги палачам свои часы и портсигар с единственной папиросой. А потом они стали стрелять, вы упали оба – тела спихнули в полынью…

Каппель замолчал, по бледному лицу главнокомандующего поползли крупные капли пота. А Колчак, тоже побледневший и потрясенный до глубины души, прикусил губу – струйка алой крови потекла по подбородку. Он сейчас услышал то, что никто на свете не мог знать. Именно так адмирал и хотел поступить перед расстрелом, а в его портсигаре действительно осталась одна-единственная папироса…

Иркутск,

председатель Иркутского губернского

Военно-революционного комитета

Ширямов

– Соглашение с вами было временным, наше положение усложнено обстоятельством, одним, но крайне важным – мы должны выбраться из этой проклятой Сибири, не потеряв вагоны. Потому и поддержали Политцентр, потом ревком, а теперь генерала Каппеля. Ваши так называемые полки разоружены здесь, в Глазкове, этой ночью всего двумя батальонами моих солдат. Пришлось, правда, как вы любите сами говорить, отправить «в Могилевскую губернию» полсотни ваших однопартийцев – они совершенно невоспитанные люди, да еще посмевшие угрожать чешским воинам оружием. И вам не нужно осыпать мою голову проклятиями – это совершенно бесполезное занятие! И знаете почему?

Ширямов молчал, внутри душа кровоточила и клокотала яростью, а голос полковника Крейчия звучал со скрытой издевкой. Да и что говорить, когда и так все стало предельно ясным.

– Нам нужен уголь, эти черемховские шахтеры, анархиствующая вольница, слушались только вас. Сейчас они вняли другой силе, исправно грузя «углярки». Наши солдаты для них – гарантия жизни, город занят каппелевцами – зиминский бой послужил шахтерам действенным уроком, и, поверьте, они не хотят повторения пройденного. Да и ваши красноармейцы удивительные существа – и дня не прошло, как они вспомнили, что были солдатами. Загаженные за месяц казармы прибраны, начались построения – их живо приводят в должный порядок и восстанавливают дисциплину. На этот раз белые не сделают ошибки – они просто раскидают ненадежное пополнение по боеспособным полкам, а казармы займут пришедшие из похода на отдых войска, да еще распределят больных, превратив во временные лазареты.

Крейчий был подозрительно многословен, совершенно не похож на себя прежнего, молчаливого, угрюмого и подозрительного, а это настораживало. Боль в теле совершенно не ощущалась, настолько были напряжены нервы, натянуты как стальные струны.

– До вчерашнего дня я был уверен, что вы, большевики, одержите победу в гражданской войне, хотя сам, как и многие русские, ненавижу вас всей душою. На выбор народу вы дали два варианта – или возвращение прежних порядков и царя, это совершенно не устраивает большинство населения, или ваша «советская власть», представленная одними большевиками. Это, кстати, показал недавний съезд – все ваши политические противники основательно запуганы, и вы их давите поодиночке, как хорь курей.

– Вы уверены, что золотопогонники смогут победить? Наша 30-я дивизия уже гонит вашу 3-ю и скоро будет здесь. Посмотрим тогда, какие песни вы запоете на новый лад…

– Вы еще доживите до ее прихода!

Глаза полковника Крейчия сверкнули такой нескрываемой злобой, что председатель ревкома сглотнул шедшие наружу слова вместе с кровью. Действительно, что стоит сейчас его жизнь – выволокут ночью к Ангаре да утопят в проруби, как Колчака.

– Дело в том, что нет больше белых, а будет народная советская власть, – Крейчий произнес слова без всякой иронии, просто констатируя как непреложный факт, как некую неизбежность, ни от кого не зависящую. Затем полковник внимательно посмотрел в ошеломленное лицо Ширямова, усмехнулся и, подумав, медленно заговорил:

– Я тоже был удивлен не меньше вас, но сразу же припомнил, что у белых много генералов, отнюдь не монархистов, а эсеров и по духу, и по службе у этих ваших идейных противников – тот же Каппель, Галкин и другие, что пришли к Иркутску. И они кое-чему у вас научились, вот только обещания у них будут подкреплены не пустыми словами, а звоном презренного металла. А это, думаю, будет очень убедительный аргумент в их пользу в глазах обнищавшего населения.