Книга Межмировая няня, или Алмазный король и я - Валерия Чернованова

Его взгляд потемнел, становясь грозовым, если так можно выразиться о взгляде. О демареновском можно было точно. Того и гляди над нами грянет гром, и в стол ударит молния. Однако начав говорить, я уже не могла остановиться. Лучше выплеснуть все, что думаю и чувствую, какими бы ни были последствия, чем продолжать еще неизвестно сколько держать это в себе.

Не впечатлившись исходящей от его мируарства штормовой мрачностью, набрала в легкие побольше воздуха и язвительно продолжила:

— И как это вас угораздило сесть за один столик с такой, как я? — сделала ударение на окончании фразы, напоминая об утреннем нервотрепании. — Если вы даже у себя дома считаете зазорным садиться за обеденный стол с няней своих детей! А ведь здесь мы у всех на виду.

— Мне нет дела до всех, — сказал он и умолк.

Где-то с минуту лениво подносил к губам чашку, при этом пристально на меня глядя, как если бы пытался прочесть все то, что я о нем думала и что еще не успела озвучить. А думала я в основном нецензурное.

— Я не хотел вас обидеть, мирэль Тонэ, — наконец заявил Демаре.

— Я так и поняла…

— Наверное, сегодня в кабинете я был с вами слишком резок и неправильно выразил свои мысли.

— О том, что я могу надеяться лишь на роль временного развлечения для таких, как вы и Шерро?

— При чем здесь я? — раздраженно поморщился Демаре, резко опуская чашку на блюдце. Как та не треснула — не представляю. Несколько капель вьярна выплеснулись наружу и темными горошинами рассыпались по светлой скатерти, одна проступила на мируарской манжете с золотой запонкой, инкрустированной, ясное дело, алмазами.

— Ох, простите, в случае вашего величества я даже этой роли не заслуживаю, — внутри горчило от обиды. Даже крепкий вьярн без сахара, который так любил Демаре, сейчас показался бы мне слаще меда и варенья вместе взятых.

— Селани! — закатил он глаза. — Вы опять извращаете мои слова. Я всего лишь пытался уберечь вас от разочарования. Десмонд из тех мужчин, которые меняют любовниц чаще, чем вы ходите по магазинам. Если он с кем и завяжет серьезные отношения, так только с какой-нибудь богатой наследницей. Вот что я имел в виду, когда говорил, чтобы вы на многое не рассчитывали. Дело не в вас, а в нем.

Сказав это, Демаре сосредоточился на своем кофе. Вьярне то есть. А я на ажурной кайме, пущенной по краю скатерти. В тот момент она казалась куда более занимательной, чем блуждавший по моему лицу пристальный взгляд его алмазновеличества.

«Благодарю за разъяснения, но мне пора. Аревуар», — хотела уже попрощаться, однако не успела поднять на Демаре глаза, как зажмурилась от внезапной вспышки.

— Щелк, щелк, щелк, — раздалось со всех сторон.

Откуда-то справа послышался мелодичный женский голос:

— Мируар Демаре, это новая няня ваших дочерей?

— Какие отношения вас связывают? — а это уже внезапный выпад слева.

— Вы часто выбираетесь с ней на свидания?

— Бывшая актриса и вы: каким представляете ваше будущее?

— Сумеет ли мирэль Тонэ заменить вашим детям мать?

— Что это: любовь или сиюминутное увлечение?

И снова на нас все пялились. К уже знакомым лицам посетителей «Лолы» прибавились новые — журналисты, непонятно откуда здесь появившиеся. Обступив наш столик, они бесцеремонно тыкали в Демаре инкрустированными камнями прямоугольными пластинами. Наверное, местными аналогами диктофонов. Другие не переставали щелкать массивными агрегатами — прадедушками привычных мне фотоаппаратов, раз за разом ослепляя вспышками.

От градом сыпавшихся вопросов я, мягко говоря, обалдела, в то время как его величество ничем не выдал ни своего удивления, ни раздражения. Только уже знакомо на лице обозначились желваки, и на шее, прямо над воротником рубашки, запульсировала синяя жилка.

Не отвечая на вопросы папарацци, попросту делая вид, что их рядом нет, Фернан поднялся, и диктофоны тут же нацелили на меня, видимо, посчитав более легкой добычей.

— Мирэль Тонэ, вы любите Алмазного короля?

— А может, его капиталы?

— Вы уже с ним спали?

Ну здравствуйте!

От всего происходящего шла кругом голова.

— Мы уходим, — решительно сказал Демаре, извлекая из бумажника купюру и бросая ее на стол.

Я собиралась последовать его примеру: не деньгами разбрасываться, а поспешно подняться. Но подняться не получилось в принципе. Пока сидела, не шевелясь, неприятные ощущения почти прошли, а стоило наступить на пострадавшую в попытке бегства ногу, как в глазах потемнело от боли. Шипя сквозь зубы, опустилась обратно.

— Лодыжка, — ответила на невысказанный вопрос алмазного.

Подвинув одного из фотографов с таким видом, как если бы перед ним стоял не человек, а обнаруженный на свалке унитаз, Демаре опустился передо мной на колени.

— Не все же вам оказываться у моих ног, — тихо пошутил он.

Пошутил? Наверное, это какой-то другой Алмазный король.

Не обращая внимания на вспышки камер (так и хотелось выхватить каждую и расколошматить о головы неугомонных охотников за новостями) и бесконечные, выливающиеся на нас каверзные вопросы, он осторожно избавил меня от туфли, после чего бережно дотронулся до щиколотки. Дотронулся едва, одними подушечками пальцев проведя по ажурному плетению чулка, а у меня появилось желание взвыть в голос.

— Ай! — не сдержавшись, все-таки вскрикнула я, когда он надавил чуть сильнее.

— Здесь болит?

Кивнула, кажется, уже сквозь слезы, потому что боль возвращалась. Стремительно, резко, концентрируясь и пульсируя в одном месте.

— Что вы будете делать, если вернется мирэль Жизель? — Невысокая раскосая девица с волнистым каре попыталась подсунуть диктофон ближе.

— Разойдитесь! — гаркнул Демаре, раздраженно оглянувшись на журналистов.

Но те как будто его не слышали, продолжали засыпать нас вопросами.

— Разойдитесь немедленно, иначе уже сегодня останетесь без работы. Все! — теряя терпение, прорычал он, вырастая над творцами желтухи, и те отхлынули к живой изгороди.

Однако фотографировать не перестали. Как не переставали молоть языками посетители кафе и прохожие, остановившиеся понаблюдать за развитием событий.

Меня легко подхватили на руки и под прицелом множества взглядов понесли из кафе, через дорогу и дальше к припаркованному за углом автомобилю.

Я честно старалась абстрагироваться не только от боли, но и от горько-вишневого аромата дыма, что ощущала всякий раз, стоило Демаре оказаться ко мне слишком близко. А ближе, чем сейчас, просто быть не могло. Ну то есть могло, конечно… Но даже думать об этом было преступлением. Преступлением вспоминать о злосчастным поцелуе, который я всеми силами пыталась забыть. А сейчас, как назло, вспомнила.