Книга Тайны русской дипломатии - Борис Сопельняк

— На какую должность вы претендуете? — спросил он по телефону.

— Только на вашу! — твердо ответил Максим Максимович. (А Молотов в это время был наркомом иностранных дел.)

Буквально через час к Литвинову примчался посыльный и сообщил, что Максим Максимович назначен заместителем наркома иностранных дел и послом СССР в Вашингтоне.

— Мне приказано доложить о вашей реакции, — не уходил посыльный. — Что мне сообщить?

— Сообщите, что я согласен… Идет война. Другого выхода нет.

Вскоре Максим Максимович оказался в Вашингтоне… О результатах его многотрудной деятельности очень хорошо написал в своих воспоминаниях Анастас Иванович Микоян: «После прибытия Литвинова в США дела пошли лучше. Вскоре мы получили миллиард долларов кредита. Успеху переговоров с Америкой способствовала личность Литвинова. Он умел воздействовать на государственных деятелей Америки, на президента Рузвельта, извлечь из своих хороших отношений с государственными деятелями Соединенных Штатов большую пользу для Советского Союза».

Какая муха укусила Сталина зимой 1943-го, сказать трудно, но неожиданно для всех он распорядился отозвать Литвинова в Москву. Заместителем наркома он остался, но никаких серьезных дел ему не доверяли. А чтобы унизить окончательно, загнали в крохотный кабинетик чуть ли не под лестницей.

Мы уже не раз говорили о том, что Сталин испытывал какое-то садистское наслаждение, возвышая и приближая к себе человека перед тем, как нанести ему смертельный удар. Вскоре после войны в английском посольстве состоялся большой прием. Неожиданно туда приехал Сталин. Увидев Литвинова, он подошел к нему и предложил выпить на брудершафт.

— Увы, но я не пью, — ответил Литвинов. — Врачи запретили. Все так и охнули! Отказаться выпить со Сталиным — это же ни в какие ворота. Умри, но пей! Это же великая честь! Но Сталин, как ни странно, не обиделся.

— Все равно, — сказал он. — Считайте, что мы выпили на брудершафт.

На другой день Литвинова перевели в большой, роскошный кабинет… А в июле 1946-го Максиму Максимовичу позвонил заместитель министра иностранных дел Деканозов, тот самый Деканозов, который был правой рукой Берии и который в 1953-м будет расстрелян в один день со своим шефом, и сухо сказал:

— Мне поручено сообщить, что вы освобождены от работы. Это был конец… Больше Литвинова никуда не приглашали

и никакой работы не предлагали. Он еще жил. Жил целых пять лет. Болел, страдал, практически не выходил из дому, перенес три инфаркта и умер, как принято говорить, своей смертью. По тем временам это было большим подарком. Гораздо чаще вождь народов дарил своим соратникам и приближенным пулю палача.

А вот за Потемкина, Сурица и Штейна всерьез так и не взялись, хотя показания против них собрали вполне убедительные. Да и других причин было немало. Взять хотя бы того же Потемкина. Дворянин, выпускник Московского университета, магистр исторических наук, преподаватель гимназии, журналист с дореволюционным стажем. Ну, арестовывался, ну, состоял под полицейским надзором, ну и что? Побывать под арестом — тогда это было модно, у гимназисток это вызывало восторг. Революцию, правда, принял безоговорочно и даже был членом Государственной комиссии по просвещению.

Но шла Гражданская война, и просвещенным людям было не до просвещения. Владимир Потемкин становится членом политотдела Южного фронта, где членом Реввоенсовета фронта был Сталин. Чем они так понравились друг другу, сказать трудно, но факт есть факт: Потемкин ни разу не сказал ни одного худого слова о Сталине, а тот ни разу не дал его в обиду. Больше того, есть данные, что именно Сталин рекомендовал Потемкина в Наркоминдел — это было в 1922 году.

С первым заданием Владимир Петрович справился блестяще. Ему поручили переговоры с французским правительством о возвращении русских солдат, которые в годы Первой мировой воевали в составе экспедиционного корпуса. Одни возвращаться в Россию хотели, другие не хотели, одних отпускали, других намеревались арестовать — как бы то ни было, но Потемкин французов одолел. 19 июня пароход «Брага» принял на борт 516 русских солдат и под флагом Красного Креста из Марселя направился в Новороссийск. Не успел Потемкин сойти на берег, как ему поручили другую миссию, надо было вернуть из Турции семь тысяч пленных русских солдат.

В Турции Владимир Петрович застрял надолго, сначала был генеральным консулом, а потом советником полпреда. При его активнейшем участии в 1927 году был наконец-то подписан договор о торговле и мореплавании между СССР и Турцией. Потом его перебросили в Грецию, оттуда в Италию, а затем во Францию. Главным достижением Потемкина было то, что он с необъяснимой легкостью устанавливал достаточно доверительные и чуть ли не дружеские отношения с главами этих государств и, общаясь в неформальной обстановке, убеждал их принимать те или иные решения в пользу Советского Союза. Скажем, у СССР не было договора о торговле с Италией. При этом Муссолини не без юмора объяснял отсутствие такого договора настойчивыми советами Гитлера. «Помни, дуче, — не раз говорил он, — коммунистические идеи могут проникать и через русский уголь, и через русский лес». И все же Потемкин дожал Муссолини, и договор о торговле тот подписал.

А пребывание во Франции запомнилось не столько дипломатическими победами, сколько благороднейшей акцией по возвращению на родину известного русского писателя Александра Куприна. Александру Ивановичу было уже под семьдесят, на чужбине он бедствовал и сильно болел, но больше всего тосковал по России. Шел 1937-й, год, как вы понимаете, не простой, Куприна могли и посадить. Потемкин же добился не только гарантий его неприкосновенности, но и убедил дать писателю небольшой домик в Гатчине. Всего год прожил Александр Иванович в этом домике, но умер он на родине, а именно это было главной мечтой последних лет его жизни.

Самого же Потемкина в апреле 1937-го перевели в Москву и назначили первым заместителем наркома иностранных дел. Если учесть, что Литвинов часто бывал в разъездах, наркоматом фактически руководил Потемкин. Но доверие надо было оправдывать, причем не работой, а, если хотите, беспрекословным послушанием и лакейским прислужничеством. Когда у Сталина вырос зуб на Литвинова и наркома начали травить, к великому сожалению, не остался в стороне и Потемкин. В журнале «Большевик» одна за другой стали появляться его статьи, в которых он резко критиковал точку зрения Литвинова на принципы советской внешней политики. Это же не только вопиющее нарушение субординации (многомиллионная аудитория читателей не профсоюзное собрание, где можно заниматься критикой и самокритикой), но и выбалтывание стратегических постулатов Наркомата иностранных дел. Да за это!.. Ничего, обошлось. Ведь всем было ясно, что эти публикации шли с подачи и благословения сослуживца по Реввоенсовету Южного фронта.

Исполнительность и преданность Потемкина была не только замечена, но и отмечена: на XVIII съезде партии его избрали членом ЦК. Как известно, из делегатов съезда почти никого не оставили в живых, а Потемкин не только уцелел, но и стал… наркомом просвещения. Сталин предложил ему эту должность как педагогу по образованию. Надо сказать, что на этом посту Владимир Петрович сделал немало, а когда в 1946 году скончался, то удостоился чести быть похороненным у Кремлевской стены.