Книга Карнак и загадка Атлантиды - Жан Маркаль

Бесспорно то, что цивилизация атлантов — если принять постулат, что Атлантида была реальностью, — должна была оставить следы. Но какие следы? И кому она их оставила?

Все эти вопросы рискуют остаться без ответа, пока не будут обнаружены подлинные материальные следы.

Но можно, исходя из разных элементов, которые не всегда принимались в расчет, сформулировать гипотезы ограниченной применимости, исходя из того, что известно и что неизвестно, и стараясь не впадать в лирику и пророчества.

Эти два элемента вот какие: с одной стороны — мегалитические памятники, с другой — таинственный народ венетов. А поскольку самые грандиозные памятники мегалитической цивилизации находятся как раз на территории, где когда-то жил народ венетов, очень возможно, что между этими двумя элементами есть корреляция. В конце концов, то и другое в основном связано с берегами Атлантического океана, и, пока не будет получена более обширная информация, было бы более логичным искать потомков или наследников атлантов на побережье Атлантики, нежели на Урале.

Глава III

ПРОБЛЕМА ВЕНЕТОВ

Большие мегалитические поля Карнака, большие холмы Локмариакера и окрестностей находятся в самом сердце приморского края, некогда населенного галльским народом, который называют венетами, и след этого названия еще в наши дни обнаруживается в названии города Ванн (по-бретонски — Гвенед). Венеты когда-то занимали территорию, охватывавшую всю приморскую часть современного департамента Морбиан, полуостров Геранд в департаменте Атлантическая Луара и часть Корнуэйля (Южный Финистер) до реки Оде. По крайней мере, такой была ситуация во время, когда они вступили в историю, — в 56 году до н. э.

Уже два года как Юлий Цезарь во главе своих легионов навязал римскую власть большей части Галлии, включая Армориканский полуостров, населенный тогда, помимо венетов, нантскими намнетами, реннскими редонами, куриосолитами Корсея и Динана, осисмиями Северного Финистера и корисопитами Южного Финистера. Римляне держали Армориканский полуостров под особым контролем, видя в нем стратегическую позицию первостепенной важности и нечто вроде узловой точки, позволяющей контролировать всю навигацию по океану между Испанией и Британскими островами. Вот почему Арморика подвергалась особо интенсивной романизации, была пронизана римскими дорогами, щетинилась военными постами и боевыми рубежами. Это особо тяжелое бремя римской оккупации и стало, несомненно, основной причиной восстания 56 года. Бесспорно, римское присутствие мешало основному народу Арморики — венетам, самым богатым и активным в этом регионе.

Когда Публий Красс, легат Цезаря, поставил седьмой легион на зимние квартиры у анжуйских андекавов, он разослал трибунов ко всем соседним народам за зерном. Эти «реквизиции» были не по вкусу галлам. И венеты, осознав общее недовольство, проявившееся в тот момент, воспользовались случаем. Их цель была ясна: организовать нечто вроде крестового похода против римских оккупантов и вернуть независимость, которая одна лишь, по их мнению, могла обеспечить им успех в делах. Венеты задержали как пленников двух римских трибунов, приехавших к ним за зерном, и заявили, что вернут их, только если получат назад своих заложников, которых они, как и все прочие галльские народы, были вынуждены отправить в Рим.

Это было сигналом. Соседние народы вмиг последовали примеру венетов, словно только и ждали этого акта, чтобы перейти в наступление. Между ними быстро возник союз, но, вероятно, согласованность их действий была плохой. Стали укреплять города, копить резервы. Весь флот сосредоточился у венетов, которые действительно выглядели и действовали как вожди этой морской конфедерации. Он вышел из Луары и дошел до Па-де-Кале, и в состав его входили корабли не только народов Армориканского полуострова, но и майеннских диаблинтов, лексовиев из земли Ож, менапиев и моринов с севера. Помощи и содействия попросили даже у народов островной Британии — братьев и клиентов для народов конфедерации.

Цезарь, которого Красс сразу предупредил, счел ситуацию очень опасной. Не теряя времени, он приказал строить на Луаре военные корабли. Чтобы белги, на верность которых рассчитывать особо не приходилось, не ударили ему в спину, он послал Лабиена контролировать часть Галлии, где они жили. Чтобы помешать аквитанам послать подкрепления армориканцам, на другой берег Луары он спешно отправил Красса, что кстати, позволило римлянам укрепить свои позиции в этом регионе, еще очень плохо покоренном. В центр Нормандии он направил Титурия Сабина и разместил гарнизоны у редонов, чтобы держать под наблюдением тылы конфедерации. Изолировав таким образом восставших посредством удивительно верных решений, он отправился сам воевать с теми, кто был главной пружиной восстания, то есть с венетами.

Трудностей хватало. Если венеты «превосходили всех остальных галлов знанием морского дела и опытностью в нем»[95] (Цезарь, III, 8), римляне не умели плавать по океану и страшились его, приливы и штормы пугали их и часто приводили в замешательство. Корабли венетов были более плоскодонными, чем римские, и более пригодными не только для того, чтобы плавать на мелководье, но и чтобы выдерживать напор волн. Их паруса делались из кожи, а корпуса — из дуба, столь прочного, что римские тараны против них были неэффективны.

Цезарь действовал осторожно. Он не слишком рассчитывал на морские силы, зная, что венеты чувствуют себя в море очень уверенно. Поэтому он попытался взять свое на суше, нацелившись на города венетов. Но и тут он столкнулся с проблемой: крепости венетов «обыкновенно были расположены на конце косы или на мысу, и к ним нельзя было подойти ни с суши, так как два раза в день, через каждые двенадцать часов, наступал морской прилив, ни с моря, так как при наступлении отлива корабли терпели большие повреждения на мели»[96] (Цезарь, III, 12). И Цезарь решил ждать подхода новых кораблей, которые распорядился спешно строить на Луаре. Когда эти корабли подошли, венетский флот численностью в [двести] двадцать единиц внезапно вышел из одного порта и в боевом строю встал против римлян.

О месте этого столкновения много спорили. Сначала предполагали Большую Бриеру, потом, поочередно, — устье Вилены, горло залива Морбиан между Пор-Навало и Керпениром в Локмариакере и даже вход в реку Оре внутри залива Морбиан.

Конечно, в I веке до н. э. Большая Бриера была еще узким морским заливом с многочисленными островами и мелями. В Сандене (Сандунуме) обнаружили развалины кельтской крепости, а неподалеку — настоящий порт, который местами похож на Корбилон и, как считается, был местом высадки Цезаря в Арморике. С другой стороны, территория венетов действительно простиралась до Луары, включая в себя полуостров Геранд, Ле-Круазик и Сен-Назер, о чем свидетельствуют прежние границы епископства Ваннского и сохранение бретонского языка на Герандском полуострове до самого конца прошлого века. Но более вероятно, что Корбилон был плацдармом Цезаря, а на Бриере, столь близкой к Луаре и в то время служившей ее непосредственным продолжением, строили римские корабли подкрепления.