Книга Железные души - Евгений Мисюрин

Около часа ушло на отсечение всех внешних и внутренних раздражителей, я почти уснул, когда перед глазами понемногу проявился незнакомый, но прекрасный мир. По небу сновали яркие флаеры, в космос улетали дальние корабли, в лабораториях трудились маги, преобразовывая энергии в то, что нужно миру. По улицам утопающих в зелени городов ходили счастливые, знающие, чего хотят, люди. Это был тот мир, который царил на планете пятнадцать тысяч лет назад.

Здесь каждый житель имел свою цель с момента рождения – это развитие себя, как личности, становление себя. Потому что обществу тоже нужно развиваться, а развитый мир состоит только из развитых членов, его составляющих. Потому и старались живущие здесь добавить в мировой спектр ещё цветов и оттенков, не нарушая при этом вселенской гармонии.

Я так глубоко почувствовал своё видение, что, кажется, даже стал улавливать звуки и запахи. И то, что я чувствовал, было прекрасно. Мне очень захотелось вернуть планете былое величие, знание своего пути. Настолько сильно, что я отказывался возвращаться в реальность. Так и уснул, даже не ложась на кровать.

Снился мне вновь тот самый молодой бог, но на этот раз я наблюдал его, как подростка, как равного себе. Видел его родителей, старшего брата. А когда мальчик вернулся в своё пространство и вновь принялся наблюдать за миром, стало понятно, почему эта планета закоснела в своём развитии.

Молодой бог боялся взрослеть. Ему было очень уютно в своём детском коконе. Ну, а раз не растёт бог, то не может быть прогресса и в мире, которым он владеет.

Эта мысль взорвалась у меня в голове, как бомба, поэтому я тут же проснулся. Лежал, хлопал глазами и пытался ухватить за хвост медленно тающее в глубинах памяти сновидение. Что-то там было про какого-то пацана, и он явно имел отношение ко мне.

Так ничего не вспомнил, поэтому обулся, повесил за спину шашку, взял в руку рюкзак и спустился в обеденный зал.

Бармен так же монолитно царил над стойкой, казалось, за ночь он не пошелохнулся. На столе, следуя традициям русского застолья, лицом в салате, спали двое графчат. Салат в незанятом блюде, видимо, назывался «Цезарь», потому что из него торчало не меньше десятка кинжалов. Живот, реагируя на накрытый стол, ворчливо забурчал. Я молча кивнул бармену, тот понимающе кивнул в ответ. В двери кухни тут же появилась давешняя официантка. В том же платье, переднике, даже солома в голове, кажется, сохранилась со вчерашнего дня.

Девушка, зевая, поставила передо мной глубокую деревянную тарелку и со стуком положила на стол огромную, с мой кулак, ложку.

– Овсянка, сэр, – прокомментировал я вполголоса.

А что ещё сказать, если именно овсяную кашу мне и подали? Официантка моей фразы не заметила, она уже плелась в сторону лестницы.

Не успел я прикончить и половину каши, вкусной, кстати, с молоком и мёдом, как напротив тяжело сел управляющий.

– Ну, сед Лавой? У вас была целая ночь на размышления. Вы с нами? Повторю, лишний клинок в нашем деле не помешает, а граф не отличается скупостью.

– Да, Джек.

– Я не сомневался, – он кивнул, явно подтверждая свои мысли. – Тогда смотрите.

Ловким движением управляющий выудил из-за пазухи простой дырявый голыш на кожаном шнурке, такие собирали дети в приморском лагере Артек. Аккуратно положил его между нами на стол, накрыл ладонью и что-то про себя зашептал.

Когда он убрал руку, над камешком плавно поднялось голографическое изображение почти полметра высотой. На меня смотрел весёлый бородатый здоровяк лет двадцати пяти, очень широкий в плечах. Фигура трижды медленно повернулась вокруг, здоровяк помахал руками, сделал на месте несколько шагов, затем голограмма сменилась на изображение только головы.

Добродушное широкоскулое лицо, тёмно-русые волосы до плеч, борода лопатой, прикрывающая шею, голубые глаза. Если бы встретил этого красавчика на улице, сроду бы не подумал, что он способен на подобную низость.

Голограмма сделала несколько движений губами, изображая мимику, глаза поёрзали туда-сюда, затем изображение стало тускнеть и вскоре исчезло.

– Как вы поняли, это и был барон Григорий Данлоп, – вывел меня из задумчивости Джек.

– Удобный амулет.

– Только никому не рассказывайте. Артефакты древних не запрещены, но вот их добыча…

– Как это?

– По закону артефакты должны регистрироваться в канцелярии его величества Игудона третьего. С обязательным пояснением, где вы его нашли, при каких обстоятельствах. И с доказательствами, поскольку поиски в районе Мёртвых скал запрещены законом. Но мы-то с вами понимаем, что историю и путь большинства находок невозможно отследить. Поэтому гораздо проще их не афишировать.

– Да, я вас понимаю.

– Ну, а коли мы достигли взаимного понимания, предлагаю собираться в путь.

Поначалу я ехал очень осторожно, то и дело осматривая энергетическим взглядом окрестности. Так и казалось, что вот, сейчас из-за ближайших кустов с гиканьем выскочит толпа разномастно вооружённых разбойников. Но через некоторое время успокоился. Понял, что на караван из пяти возов, охраняемый двумя десятками воинов, половина из которых к тому же одеты в цвета здешнего правителя, может напасть только камикадзе. Так что если и есть в здешнем лесу разбойники, то сейчас они стараются вести себя тише зайцев.

Обоз двигался медленно, примеряясь под скорость возов, так что вторую часть пути я в основном шёл пешком, держа предоставленного мне жеребца под уздцы. Так хотя бы не болели натёртые внутренние стороны бёдер. Всё-таки последний раз ездил верхом ещё в детдоме.

Вскоре показался город. Подсознательно я ожидал чего-то похожего на старый Таллин или центр Праги. Единственное, мне казалось, что из каждого окна обязательно должны выплёскивать ночные горшки, как в книгах про средневековую Европу.

Реальность оказалась совершенно другой. Почти километр мы ехали среди невысоких белёных домиков с обязательными участками вокруг каждого. В голове вспыхнула ассоциация с постсоветскими городами, которые окружали дачные массивы. Со временем здания становились выше, основательнее, а потом впереди завиднелся и сам город.

Каменная стена, высотой метров десять, почти посередине массивная низкая башня с тяжёлыми деревянными воротами, окованными толстой железной полосой. Настоящая крепость.

Снаружи никакого рва не было, дорога подходила прямо к воротам. Джек Дэниэльс резко ускорился, и к тому времени, когда мы по одному втягивались в ворота, стоял и о чём-то говорил со стражником. Рядом навытяжку стояли ещё двое. Стражники были колоритными фигурами. С длинными, метра три, копьями, тяжёлыми длинными мечами у поясов, закованные в металлические нагрудники, они казались увеличенными садовыми фигурками.

Как только миновали ворота, Джек тут же рванул вперёд. Я же, пользуясь ситуацией, окончательно перешёл на пеший шаг и даже привязал коня к последнему возу.