Книга Быть императрицей. Повседневная жизнь на троне - Елена Первушина

Царская семья в 1913 г. Сидят (слева направо): Мария, императрица Александра, император Николай II, Анастасия, цесаревич Алексей (спереди). Стоят (слева направо): Ольга и Татьяна

Сегодня ночью опять очень холодно. Хотелось бы знать, играешь ли ты в домино. О милый, как одиноко без тебя! Какое счастье, что мы причастились до твоего отъезда. Меня это укрепило и успокоило. Какая это великая вещь, в такие минуты приобщиться Св. Тайн, и хочется помогать другим, чтобы они тоже вспоминали, что Бог дал эту радость для всех, не как вещь, которую нужно обязательно делать каждый год в посту, но всегда; душа этого жаждет и нуждается в укреплении. Когда я имею дело с людьми, относительно которых я знаю, что они очень страдают, и остаюсь с ними наедине, я всегда касаюсь этой темы, и с Божьей помощью мне много раз удавалось заставить их понять, что это можно делать и что это хорошо, и утешает, и успокаивает усталое сердце. Я говорила также с одним из наших офицеров, и он согласился, и потом был так счастлив, и мужествен, и ему было гораздо легче переносить свои страдания. Мне кажется, что это одна из главных наших женских обязанностей – стараться приводить больше людей к Богу, давать им понять, что он доступнее и ближе к нам, и ждет нашей любви и доверия, и обращения к нему. Многих удерживают застенчивость и ложная гордость. Поэтому надо помочь им пробить эту стену. Я только что говорила прошлый вечер со священником, что мне кажется, духовенство должно было бы больше говорить с ранеными в этом смысле. Очень просто и непосредственно, не как проповедь.

Их души совершенно детские и только временами нуждаются в некотором руководстве. С офицерами гораздо труднее по общему правилу.

* * *

Здравствуй, мое сокровище.

Я так молилась за тебя в маленькой церкви сегодня утром. Я пришла на последние 20 минут. Было так грустно там преклонить колени одной без моего сокровища. Я не могла удержать слез. Но потом я подумала, как ты должен быть рад оказаться поближе к фронту и с каким нетерпением тебя сегодня утром ожидали раненые в Минске. Мы перевязывали офицеров с 10 до 11, а потом отправились в большой госпиталь для трех операций, довольно серьезных: пришлось отнять три пальца, так как начиналось заражение крови и они совсем сгнили. У другого пришлось вынуть осколок, еще у одного – множество кусочков раздробленной кости в ноге. Я прошла через несколько палат. В большой госпитальной церкви шла служба, и мы только на минуту стали на колени на верхних хорах во время молитвы перед образом Казанской Божьей Матери. Твои стрелки скучают без тебя. Теперь я должна отправиться в свой склад в поезд № 4.

Прощай, милый Ники, благословляю и целую тебя еще и еще раз. Я плохо спала, целовала твою подушку и много думала о тебе.

Навсегда твоя собственная маленькая женка. Я всем кланяюсь, особенно Н.П. Я рада, что он с тобой, – Тебе с ним теплей.

10.

Царское Село, 22 октября 1911 г.

Мой любимый,

Уже семь часов, а от тебя нет известий. Ну, я отправилась смотреть мой поезд-склад № 4 с Мекком. Он сегодня вечером отходит в Радом, кажется, а оттуда Мекк поедет повидаться с Николашей, к которому у него несколько вопросов. Он мне говорил по секрету, что Элла[219] хочет отправиться осмотреть мой склад во Львове, но так, чтобы никто об этом не знал. Она сюда приедет так, чтобы Московская публика ничего не знала. В первые дни ноября. Мы страшно завидуем ей и Ducky, но мы все-таки надеемся, что ты пошлешь за нами, чтобы с тобой повидаться. Будет трудно расстаться с Беби, с которым я никогда надолго не разлучалась, но пока он здоров и М. и А. тут, чтобы держать ему компанию, я могла бы уехать. Конечно, я хотела бы, чтобы это была полезная поездка. Лучше всего, если бы я могла поехать моим поездом, одним из санитарных, к месту его назначения, чтобы посмотреть, как они берут раненых, и привезти их обратно, и ходить за ними. Или встретиться с тобой в Гродне, Вильне, Белостоке, где есть лазареты. Но это я все оставляю в твоих руках, ты мне скажешь, что надо делать, где тебя встретить, в Ровне или в Харькове, как тебе будет удобно. Чем меньше будут знать, что я приезжаю, тем лучше. Я принимала Шуленбурга. Он завтра уезжает. Мой поезд, который устраивали Ломан и К-о, отходит, кажется, 1-го. Потом княжна[220] читала нам лекцию. Мы прошли полный хирургический курс, с большим числом предметов, чем обыкновенно, а теперь пройдем анатомию и внутренние болезни, так как хорошо все это знать также и девочкам.

Я сортировала теплые вещи для раненых, возвращающихся домой и опять отправляющихся на фронт. Ресин был у меня, и мы устроились, чтобы поехать в Лугу завтра после полудня в мою «Светелку». Это была дача, подаренная Алексею, за которую я взялась и устроила ее как отделение моей «школы народного искусства». Там девочки работают, сами ткут ковры и обучают этому деревенских баб. Потом они получат коров и кур, и овощи и будут учиться домохозяйству. Теперь они устроили 20 кроватей и смотрят за ранеными. Нам пришлось взять скорый поезд, так как обыкновенные поезда идут медленнее и в неудобные часы. Аня, Настенька и Ресин будут нас сопровождать. Никто ничего об этом не знает. Только м-ль Шнейдер знает, что А. и М. едут, иначе она могла бы случайно отлучиться. Мы возьмем простых извозчиков и поедем в нашей форме сестер милосердия, чтобы привлекать поменьше внимания, так как мы едем осматривать лазарет. М-м Бекер мне надоела, мне было бы гораздо свободнее без нее. – Как гнусно было сбрасывать бомбы с аэроплана на виллу короля Альберта, где он сейчас живет. Слава Богу, вреда не причинили, но я никогда не слыхала, чтобы кто-нибудь постарался убить главу государства потому, что он ваш неприятель во время войны.

Мне нужно отдохнуть четверть часа перед обедом с закрытыми глазами. Буду продолжать сегодня вечером.

Какие хорошие известия! Сандомир опять взят нами и множество пленных, тяжелых орудия и пулеметы. Твое путешествие принесло удачу и Божье благословение. Беби спустился опять, чтобы помолиться, так как я чувствовала себя очень утомленной во всех отношениях. Моя икона была в церкви сегодня утром, а теперь опять висит на своем месте. Сегодня вечером теплее; я открыла окно. Аня в великолепном настроении и радуется своему молодому оперированному другу. Она принесла ему твоего «Скопина Шуйскаго» для чтения. «Агунюшка» для меня выписывал во время обеда на меню – «j’ai, tuas», и т. д., так хорошо! Как тебе должно недоставать маленького человечка! Это такая отрада, когда он здоров. Я по обыкновению мысленно пожелала тебе доброй ночи, поцеловала подушку, и так хотелось мне, чтобы ты был со мной. В мыслях представляю себе тебя лежащим в твоем отделении, наклоняюсь над тобой, благословляю тебя и нежно целую все милое лицо. Ах, мой милый, как бесконечно ты мне дорог. Если бы только я могла помочь тебе нести твою тяжкую ношу, так много таких нош давят тебя. Но я уверена, что все представляется и ощущается по-другому теперь, что ты там, это тебя освежит, и ты услышишь массу интересных вещей. Что делает наш черноморский флот? Жена моего прежнего «крымца» Лихачева писала Ане из гостиницы «Киста»[221], что снаряд разорвался совсем близко оттуда. Она уверяет, что один из наших выстрелов попал в немецкое судно, но что наши мины его не взорвали потому, что Эберхардт их (как это сказать?) «ausgeschaltet». Я не могу найти слова, голова моя одурела. Вероятно, наша эскадра собиралась выйти. По ее словам, они разогревали котлы, когда начались выстрелы. Ну, это может быть дамская болтовня, может правда, а может и нет. Я вкладываю телеграмму от Келлера, посланную через Иванова на имя Фредерикса для меня. Вероятно, ответ на мою телеграмму, поздравляющую его с Георгием. В каком нервном состоянии должен быть Боткин теперь, что Сандомир взят. Хотела бы знать, жив ли еще теперь его бедный сын. Аня посылает тебе бисквиты, письмо и раскрытые газеты. У меня не будет времени писать завтра днем, так как мы на полчаса идем в церковь, потом в лазарет и к половине второго в Лугу, а назад к семи. Я буду лежать в поезде, езды два часа туда и два обратно. Прощай, мое Солнышко, мой собственный, спи хорошо, пусть святые ангелы охраняют твою постель, и пусть Святая Дева оберегает тебя. Мои нежные мысли и молитвы всегда витают над тобой. Тоскую по тебе и жажду тебя, и остро переживаю минуты твоего одиночества. Благословляю тебя.