Книга Удары судьбы. Воспоминания солдата и маршала - Дмитрий Язов

Примерно в час ночи 21 августа я позвонил Язову, на звонок никто не ответил. (Надо же, перед «штурмом» министр лег спать?) Позвонил Ачалову, мне ответили, что он спит. У меня созрело решение остановить всякое продвижение войск (Павел Сергеевич, вы уже все остановили). В 2 часа 30 минут мне, наконец, позвонил Ачалов, спросил, как идут дела и какое я принял решение. Я ответил: на площадке много народу, в чем он может убедиться сам, и что я решил выводить войска из Москвы.

(Ачалов и Варенников были у Крючкова. Мы сами приняли решение о выводе войск. Но Павлик приписал себе подвиг, выклянчивая у «гаранта» орденок.)

Я считаю, что только решительные действия руководства войск МВД, в частности Громова, командующего ВДВ, моих заместителей и Ачалова, командира группы «Альфа» Карпухина, не позволили осуществить план захвата здания и правительства РСФСР. (Все, что говорит Грачев, – вздор. Не случайно «герой» уклонялся от встречи с правосудием до 25 октября.) Вот какой вопрос задал ему следователь: «Павел Сергеевич, что вам известно о намерениях интернировать членов правительства России?»

Ответ Грачева: «Термин «интернирование» я впервые услышал от Язова на совещании 18 августа. Но там речь шла только о том, что в случае введения чрезвычайного положения появится много недовольных людей, мол, мы их будем интернировать, собирать. По указанию Язова в бригаде связи ВДВ подготовили казарму для их приема. У Язова никаких списков не было, он еще предупредил, чтобы этих людей кормили и не грубили с ними. 19 августа появились и первые интернированные: Уражцев и Гдлян. Уражцева я дал команду отпустить, а Гдляну предложил переночевать, опасаясь за его безопасность на улицах». (Это выдумки Грачева, дескать, Язов задерживал, а герой Грачев освобождал из неволи.)

Вообще много странного в показаниях Грачева: то он говорит, что Язов приказал действовать исключительно по его команде, то утверждает, что полки из Белграда приказал перебросить в Москву Ачалов. Факт остается фактом, Грачев проявлял огромную инициативу. Например, я издал директиву: привести войска в повышенную боевую готовность, а Павел Сергеевич самостийно привел их в полную боевую готовность. По его же инициативе и было организовано «место» для «интернированных» в Медвежьих озерах. Любому ясно, что не прерогатива министра обороны задерживать, допрашивать, тем более «интернировать». Я не отдавал приказа задержать Уражцева. Когда мне предложили с ним побеседовать, я сказал, чтобы самодеятельностью не занимались, и Уражцева отпустили. Вопросы интернирования решались на уровне Грачева и работников КГБ. На заседании ГКЧП этот вопрос не рассматривался.

А.Б. Корсак (начальник УКГБ по Москве и Московской области): «Грачев провел совещание инициативно, сообщил, что силы ВДВ уже подтягиваются к Москве.

Кроме того, на совещании был рассмотрен вопрос об административном задержании Гдляна, Уражцева. Грачев сказал: «Они давно сеют смуту». Местом, куда должны были привозить задержанных, было названо расположение одной из частей в районе Медвежьих озер.

Можно еще привести много доказательств, что интернированием занимался исключительно Грачев, это его инициатива.

Одни спасали Союз, а другие рвались к власти. Сразу после августа униженная армия, прошедшая через чистку, стала оптом и в розницу разворовываться. В военных округах и на флотах были допрошены тысячи офицеров, сержантов и солдат, и всем задавался вопрос: «Чем вы занимались с 18 по 22 августа?» Как правило, офицеры давали объективные показания. Они понимали: разрушается великое государство!

Например, командир танковой роты Кантемировской дивизии лейтенант Бондаренко доложил рапортом по команде: «19 августа 1991 года в Москве неизвестные лица предлагали мне три миллиона рублей наличными и автомобиль-иномарку за танк».

Этих неизвестных мы хорошо знали. Они развозили водку, строили баррикады из троллейбусов, спаивали людей. Это они отстаивали «демократию».

5 сентября 1991 года Шапошников издаст приказ министра обороны № 425, в котором объявит состав комиссии по анализу деятельности руководящего состава Вооруженных сил СССР в период государственного переворота.

В комиссию вошли: генерал армии Константин Иванович Кобец – председатель; генерал-полковник Анатолий Николаевич Клейменов – заместитель председателя; Владимир Валентинович Селезнев; народный депутат СССР Владимир Николаевич Лопатин.

Собрали и объяснительные записки от заместителей министра обороны, главнокомандующих видами Вооруженных сил, от командующих войсками военных округов. Опытные военачальники, такие как И.М. Третьяк, К.А. Кочетов, И.М. Мальцев, В. Литвинов, в одночасье оказались не у дел, хотя никто из них не нарушил присягу.

На кремлевском дворе воцарились новые времена. Да и сами наши прославленные военачальники не захотели принимать участие в порушении родного Отечества. Вся рыночная идеология «новых русских» была предназначена «расчеловечить» человека. И не пора ли нам осознать, что народ перестанет безмолвствовать, когда мы ополченцами пойдем на Москву. А пока в кремлевском театре абсурда – одни премьеры…

Даурия

После экзамена в академии меня сразу увезли в госпиталь, где я пролежал полтора месяца. Когда я вернулся в наш дом на проспекте Вернадского, все выпускники академии уже разъехались. Но была и маленькая радость – мой сын Игорь поступил в Высшее военно-морское училище имени М.В. Фрунзе в Ленинграде, и в начале октября Екатерина Федоровна решила его проведать. Уехала она 10 октября, и, как сейчас помню, во второй половине дня меня пригласили в Главное управление кадров министерства обороны, где я получил назначение в Забайкальский военный округ на должность командира дивизии в Даурию.

Вдвоем с дочуркой упаковали вещи, а когда вернулась из Ленинграда Екатерина Федоровна, скорым фирменным поездом «Россия» мы отправились в Забайкалье.

На пятые сутки прибыли в Читу. Встретил нас Владимир Харитонович Шудра и его жена Галина Януарьевна, мы вместе учились в академии Генерального штаба.

Командующий войсками округа генерал-полковник Петр Алексеевич Велик находился в Москве, и меня представили первому заместителю командующего генерал-лейтенанту Михаилу Георгиевичу Фомичеву – дважды Герою Советского Союза. Познакомили меня и с членом Военного совета генерал-лейтенантом В.А. Гончаровым, начальником штаба округа генерал-лейтенантом М.М. Козловым. Вечером мы с ним убыли поездом в Даурию. Встречал нас генерал-майор Сергей Филиппович Голиков.

Пока Екатерина Федоровна устраивала дочь в школу, я с командиром разведывательного батальона подполковником Черновым выехал на границу. Зона ответственности нашей дивизии распространялась аж на 300 километров, забот хватало.

В Забайкальске первый секретарь райкома Насак Иралтуевич Юндунов встретил меня радушно.

Юндунов – бурят, а по военной специальности – артиллерист, дослужив до майора, уволился в запас. Был первым секретарем Агинского Бурятского автономного округа, но попал в немилость у Хрущева за то, что ввел «юндунки» – талоны, по которым на территории округа отоваривали мясом. Пошел на это секретарь округа после долгих раздумий, чтобы мясо спекулянты не вывозили в другие города.