Книга Я никогда и нигде не умру. Дневник 1941-1943 г - Этти Хиллесум

И вот сижу я теперь опечаленный, словно что-то утратил, но с другой стороны — нет, ибо такая дружба, как эта, не может пропасть, она есть и она всегда будет.

Ей я тоже написал это на маленьком клочке бумаги, который в последний момент сунул в руку. Потеряв ее из виду, в попытке найти кого-нибудь, кто мог бы что-то в этом изменить, я еще немного побродил вокруг, но все было бесполезно. Вижу входящих в 1-й вагон маму, папу Х. и Мишу. После того как Этти отыскала в 14-м свою хорошую знакомую, которую в конце концов оттуда вывели, она направилась к вагону № 12. И вот эшелон дернулся, раздался резкий свисток и 1000 транспортируемых тронулись с места. Еще один взгляд на Мишу, который машет сквозь щель товарного вагона № 1, потом из вагона № 12 доносится веселое Эттино «Пока-а-а» и они уезжают.

Они уехали, а мы остались здесь ограбленные, но не с пустыми руками. Мы скоро снова найдем друг друга.

Это был тяжелый день для всех. Для Корманна, для Меха и для всех тех, кто так долго был близко с нею знаком. Все-таки ощущать кого-то рядом с собой физически — это не то же самое, что быть с ним только в мыслях. И первым чувством было чувство пустоты. Но мы идем дальше; в то время как я это пишу, все своим ходом идет дальше, и она все дальше и дальше едет на Восток, где всегда так хотела побывать. Я думаю, что Этти даже как-то немного рада тому, что может познать и пережить со всеми вместе все-все, что на нас возложено. И мы снова увидим ее. В этом мы (ее ближайшие друзья здесь) единодушны. После отъезда я поговорил с ее маленькой русской и некоторыми другими, кого она опекала. И уже одно то, как все отреагировали на ее уход, говорит о многом, говорит о Любви и Вере, которую она дала этим людям.

Простите, что я пишу это письмо в такой неуклюжей манере. Вы избалованы лучшими, лучше сформулированными посланиями. Я знаю, что многие вопросы так и остались открытыми, и прежде всего вопрос о том, можно ли было этого избежать? На это могу лишь ответить: нет! Похоже, это должно было произойти. При удобном случае я постараюсь отослать вам некоторые Эттины книги. Ее пишущую машинку я бы с радостью отправил Марии. На прошлой неделе Этти мне сказала, что очень бы этого хотела, но не знаю, будет ли такая возможность.

Время от времени я буду сообщать вам новости. Прилагаю еще несколько пришедших для Этти писем, открытых цензурой. Пожалуйста, отошлите их отправителям.

Желаю вам всем сил. Мы все вернемся, а такие люди, как Этти, выдерживают самые тяжелые испытания. Мысленно я сейчас с вами.

Йопи Влейсхауэр