Книга Посмотри мне в глаза! Жизнь с синдромом "ненормальности". Какая она изнутри? - Джон Элдер Робисон

– Думаешь, причина в том, что дизайн дешевый? – спросил Боб. Мы оба готовы были схватиться даже за соломинку, лишь бы разобраться, почему игровые консоли упорно ломаются.

– Честное слово, не знаю, – ответил я.

– Может, проблема в блоке питания? – сказал он.

Не знаю, почему нас вдруг осенило. Может, пролетевший мимо катер вовремя окатил водой. Сейчас уже не помню. Но нам платили именно за идеи. Такие идеи, где дизайн требовал бы меньше пяти деталей, обходился дешевле десяти центов и уже к обеденному перерыву спасал мир.

Стоило найтись разгадке, как она уже казалась мне очевидной. Лето повернуло к осени, и воздух стал суше. Раз понизилась влажность атмосферы, следовательно, повысилось статическое электричество. Игровые консоли «Микровижн» губило то самое явление, из-за которого потрескивают и пушатся волосы, когда вы натягиваете шерстяной свитер.

– Статика! – выпалил я.

– Что? – не понял Боб.

– Вот что губит игрушки. Статическое электричество.

– Статика… статика… – переваривая услышанное, задумчиво повторял Боб. – Да, может, ты и прав.

Мой мозг заработал на бешеных оборотах – я соображал, как доказать свою гипотезу про статику, которая губила игрушки. Предположим, я окажусь прав. Что мы тогда предпримем? На кону миллионы долларов убытка, причиненного компании, да еще и работа множества людей. Это вам не отвлеченная задачка, которую решает отдел разработки. Тут речь шла о производстве, а производство – это более реальный и суровый мир. Я был наслышан, что в критической ситуации на производстве идут в ход весьма жесткие способы подхлестнуть инженеров к работе. Выпинывают каждого третьего, зато оставшиеся два начинают крутиться как заведенные.

Сами принципы руководства на производстве сильно отличались от того, с чем имели дело мы. И я, и Боб читали книги о промышленности, о трудовых отношениях администрации с профсоюзами, об истории таких промышленных отраслей, как угледобыча или сталелитейное дело. Но при этом мы понятия не имели, много ли общего у нашей фабрики со сталелитейным заводом рубежа XIX–XX веков. И выяснять этот вопрос нам не хотелось.

Нас руководство мотивировало совсем иначе – поощряло и вдохновляло. Наши руководители улыбались и вели себя воспитанно. На сталелитейном заводе, судя по описаниям, похвальные слова и хорошие манеры были все равно что иностранный язык. Управляющие, которые добивались успеха, щеголяли костяшками пальцев, разбитыми о лица и зубы рабочих. Кое-кто из начальства там вообще ходил с кастетами. У высших чинов в кабинетах всегда были наготове окованные металлом бейсбольные биты, с рукоятками, отполированными многолетней службой.

Когда пицца была доедена, у нас уже сложился план действий. Размышляя о следующем шаге, мы вернулись к причалу. Может, на суше думаться будет лучше? У меня в лаборатории имелся запас медной фольги с липким слоем, которую я использовал в другой разработке. Может быть, удастся с помощью фольги благополучно снять статический заряд и при этом не повредить саму игрушку. Я прилепил кусочек фольги на панель игровой консоли – точнее, на ту дорожку монтажной платы, которая отвечала за траекторию движения игрушки. Потом я наклеил такой же кусочек фольги на крышку, под которую помещался картридж, и еще один – на земляной слой печатной платы.

Ура, заработало! Как только вы вставляли картридж в консоль, квадратики фольги соприкасались, опережая все остальные соприкосновения, и заряд статического электричества рассеивался, не причиняя никакого вреда. Пора было проверить мою идею на настоящих игрушках, а не на опытной модели. Я затребовал ящик новых консолей, только что из сборочного цеха. Ящик доставили буквально через минуту, тем самым лишний раз подтвердив, как важна для руководства наша работа над загадкой ломающихся игрушек.

Я несколько раз стянул и надел шерстяной свитер, потом походил туда-сюда в своих ботинках на резиновой подошве. Потом для проверки прикоснулся к выключателю. Из-под пальцев полетели искры. Значит, заряд статического электричества у меня накопился подходящий. Я еще несколько раз снял и надел свитер, потом взял одну игровую консоль (с которой еще ничего не делал). Она лежала у меня в руках мертвым грузом. Я взял ту, в которую вклеил фольгу. Она продолжала работать.

Я проделал ту же операцию много раз, и постепенно мусорный ящик наполнился неработающими консолями. Но все, укрепленные фольгой, работали. Я выдохнул с облегчением. Меня не выкинут с работы. Я разгадал загадку и нашел ответ.

В конечном итоге, все оказалось так просто. Но ведь и скрепки для бумаг – тоже простая штука. Многие умнейшие инженерные решения по сути своей самые простые. И временами мы – настоящие мастера очевидного.

Начиная с этого момента, война с «Микровижн» была выиграна. Остальное было уже доделками. Я добавил кое-какие электросхемы, чтобы укрепить защиту от статического электричества. Технологи подобрали материалы-антистатики, чтобы выложить ими сборочные участки. В сборочном цеху установили систему с распылителями-увлажнителями: она через равные промежутки времени разбрызгивала воду в воздух над рабочими местами, чтобы предотвратить скопление статического электричества.

У нас с Бобом был свой источник влажной дымки, куда лучше: река Коннектикут. Мы по-прежнему проводили свои совещания на катере, – и по проекту «Микровижн», и по следующими тоже. Я плотно взялся за «Мильтон» – следующее электронное чудо, а Боб вернулся к трудам над «Супер-Саймоном». «Мильтон» должен был стать первой в мире говорящей электронной игрой. Вообще-то говорящие игрушки выходили уже много лет, но говорили они без помощи электроники, а посредством механической граммофонной технологии вроде тех граммофонов, которые были в ходу еще в 1900-е годы. Куклы вроде «Болтушки Бетти» говорили «мама» или даже целую фразу, когда ребенок тянул за веревочку или нажимал им на живот. Но вот интерактивная электронная говорящая игра появлялась впервые. «Мильтон» и вправду заговорил, но, к сожалению, покупатели не стали его слушать, и год спустя игрушка бесследно исчезла с рынка.

Я уверен, что моя идея, которая помогла решить задачку со статикой и «Микровижн», сэкономила фирме сотни тысяч долларов, если не больше. Но, как и в истории с Бобом и «Темной башней», награда так ко мне и не попала, а премия осела на чьем-то чужом банковском счету. Да, в нашей пищевой цепочке все деньжата задерживаются уровнем выше – в лапах у начальства.

Членства в закрытом загородном гольф-клубе мы с Бобом тоже так и не сподобились – не доросли до этого. Десять лет спустя Боб прославился как разработчик нескольких электронных игр: «Дива Старц» и «Капустная грядка» у Маттеля, «Шлепни крота» у Мильтона Брэдли. А мне в ту осень предложили новую должность – директора отдела по производству противопожарных сигнализаций и будильников. Так что я поднялся на ступень выше по служебной лестнице и покинул Боба в его мире электронных игрушек. Но с продвижением по службе была одна загвоздка: чем выше я поднимался, тем больше мой успех зависел от умения общаться, а не от технических и творческих талантов. А для человека вроде меня это была просто беда.