Книга Иван Федоров - Татьяна Муравьева

По поводу последнего «нестроения» Скарга писал: «Еще хуже то, что греки передали славянам свою веру на славянском языке, а не на греческом. Какой же язык славянский? Способен ли он передать богословские и научные понятия? Всему свету известно, что наука преподается лишь на латинском языке, как прежде преподавалась на греческом. Не было в мире ни академий, ни коллегий, где бы науки, например, философию или богословие, излагали на славянском языке».

Иван Федоров, несомненно, читал это сочинение, и ему сразу же пришло на ум Сказание о Кирилле и Мефодии, Черноризца Храбра, в котором точно такие доводы приводили противники славянского просвещения, пытаясь помешать деятельности создателей славянской письменности. Проблемы, с которыми столкнулись Кирилл и Мефодий семьсот лет тому назад, вновь оказались злободневными.

Братья Кирилл и Мефодий жили в IX веке и были уроженцами византийского города Солуни. Вопрос о их происхождении окончательно не выяснен: некоторые ученые считают их греками, но многие склоняются к тому, что мать Кирилла и Мефодия была гречанкой, а отец — славянином-болгарином. Кирилл в миру носил имя Константина и уже в молодости получил за свою мудрость и ученость прозвание Философа, мирское имя Мефодия не известно.

В 863 году братья были отправлены с религиозно-просветительской миссией в Моравию — крупнейшее славянское государство того времени.

В предании о Кирилле и Мефодии рассказывается, что однажды к императору Византии Михаилу прибыли послы из славянских земель и привезли письмо от князя Моравии Ростислава. Моравский князь писал: «Хоть люди наши язычество отвергли и держатся закона христианского, нет у нас такого учителя, чтобы нам на языке нашем изложил правую христианскую веру. Так пошли нам, владыка, такого мужа».

Прочитав письмо, император призвал к себе Константина Философа и сказал: «Философ! Путь в Моравию долог и тяжек. Я знаю, что ты слаб здоровьем и изнурен трудами, но подобает тебе туда идти, ибо дела этого никто другой совершить не может — только ты».

Константин Философ ответил: «Я болен и утомлен телом, но с радостью приму на себя этот труд. Только есть ли у славян азбука, пригодная для их языка? Ведь излагать мысли, не имея букв, все равно, что писать на воде». Император сказал: «Ни дед, ни отец мой не слыхали, чтобы у славян была своя письменность. Но моли Господа, и Он даст тебе все, что нужно».

Константин Философ вернулся к себе домой и стал молиться. Бог услышал его молитву и вложил в его разум новое знание: Константин Философ взял перо и, по воле Божьей, стал писать славянскими письменами слова Священного Писания: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог…»

Император обрадовался и отправил князю Ростиславу такое письмо: «Бог, который хочет, чтобы каждый пришел к познанию истины, увидев веру твою, сотворил чудо, явив буквы для языка вашего, чтобы и вы были причислены к великим народам, что славят Бога на своем языке. Мы посылаем к тебе того, кому Бог объявил их — мужа честного и благоверного, книжника и философа. Прими же дар этот, что ценнее серебра и золота, драгоценных каменьев и всего преходящего богатства».

В предании создание азбуки представлено как чудо, на самом же деле этому, конечно, предшествовала долгая работа.

Известны две славянские азбуки: кириллица, которой мы пользуемся до сих пор, и глаголица, вышедшая из употребления после XI века. Какая из этих азбук была создана Кириллом, является спорным вопросом в славяноведении. Обе азбуки созданы на основе греческого письма, однако в одном из житий Кирилла сказано, что он «дошед Корсуня, обрете же ту Евангелие и Псалтирь рускыми письменами писны, и человека обреете, глагоюще тою беседою». О том, что представляли собой эти «рускые письмена», ученые спорят. Одни считают, что это была древнейшая славянская азбука, другие — что имеются в виду славянские тексты, написанные греческими буквами, третьи — предполагают в них какое-то иноязычное письмо.

Моравский князь Ростислав принял Константина Философа и его брата Мефодия с великой честью. Братья перевели на славянский язык «весь церковный чин», и священники в славянских церквах стали служить по-славянски. Однако это нововведение вызвало протест со стороны многих представителей духовенства.

Автор «Сказания» подробно описывает вспыхнувшую полемику. Противники славянской письменности говорили: «Если бы Богу было угодно, он бы с самого начала дал славянам письмена, чтобы они на своем языке Его прославляли». Будто вороны на сокола, налетели они на Константина Философа и стали спрашивать: «Как осмелился ты создать славянские письмена, если от Бога дано лишь три языка, на которых с помощью письмен можно Его славить: еврейский, греческий и латинский?»

Константин Философ ответил: «Не идет ли дождь равно для всех, не сияет ли для всех солнце, не равно ли мы все вдыхаем воздух по воле Божьей? Так почему же вы говорите, что лишь три языка пригодны для прославления Бога?» И противники Константина Философа были вынуждены признать его правоту.

Константин и Мефодий побывали в Риме (в то время христианская церковь еще не разделилась на католическую и православную). Папа римский Адриан принял братьев с великим почетом, много с ними говорил, расспрашивал, как распространяют они слово Божье в славянских землях, благословил составленные ими книги и сказал: «А если кто станет порицать книги на языке вашем, да будет отлучен, пока не исправится». Он посвятил старшего из братьев, Мефодия, в сан епископа и повелел в течение нескольких дней проводить в римских церквах богослужение на славянском языке. Во время пребывания в Риме Константин Философ заболел и скончался. Перед смертью он постригся в монахи и взял себе монашеское имя — Кирилл. Мефодий один вернулся в славянские земли, продолжать служение, начатое вместе с братом. Многих славян привел Мефодий к христианской вере. В числе прочих он окрестил чешского князя Боривоя с его супругой Людмилой и болгарского царя Бориса.

Но некоторое время спустя в Моравии произошел государственный переворот, князь Ростислав был свергнут, а моравская церковь оказалась в зависимости от германского епископата.

Мефодий был арестован и предан суду. Германские священнослужители сказали: «Ты проповедуешь на нашей земле, не имея на то права». Мефодий ответил: «Если бы я думал, что это ваша земля, то не ступил бы на нее ногой, а прошел мимо. Но она принадлежит не вам, а Богу. Вы же, по своей жадности и зависти, препятствуете учению Божьему». В ярости закричали германские священники: «Будет тебе худо!» — и стали бить его кулаками. Мефодий же сказал: «Можете делать со мной, что хотите. И более достойные люди, нежели я, принимали мученический венец за правду!»

Его отправили в Швабию и заточили в темницу.

Прошло два года. Бродячий монах по имени Лазарь, странствуя по свету, узнал о печальной участи Мефодия и, оказавшись в Риме, поведал о ней римскому папе. Тот разгневался на самоуправство германских священников и приказал освободить Мефодия.

Мефодий был уже стар. Чувствуя, что жить ему осталось недолго, он призвал двух своих учеников-скорописцев и за шесть месяцев перевел на славянский язык все еще не переведенные библейские книги.