Книга Черчилль. Династия на вершине мира - Джон Ли

Уинстон тем временем начал работать, по совету некоторых издателей, над биографией своего отца. Он попросил Джека помочь ему разобраться с отцовскими бумагами. 15 августа 1902 года Уинстон писал Дженни о том, что Джек «очень занят» работой над письмами, принадлежащими лорду Рэндольфу, и что он привел их в полный порядок. Джек рассортировал и переписал сотни писем и речей отца, чтобы помочь Уинстону с его книгой. Джек взялся за эту работу, чтобы отвлечься от монотонности дней в лондонском Сити, где, как он жаловался матери в письме, офисы в летний период были душные и жаркие.

После всех проверок и осмотров, которые Джек провел в Египте для Касселя, на открытие Асуанской дамбы 10 декабря 1902 года в качестве почетного гостя был приглашен именно Уинстон – член британского парламента. Кассель, возможно, понимал, что Уинстон обладает большими будущими возможностями в парламенте, и он свободно предоставлял ему ссуды в надежде, что в дальнейшем они смогут пригодиться друг другу. 9 октября Уинстон писал Джеку, сообщая эту новость, а также наказывал ему тренировать лошадей во время своего отсутствия и предлагал поговорить с Касселем по поводу одномесячного отпуска для Джека, чтобы он смог провести эти дни в Бленхеймском дворце.

Это было отчасти признанием той помощи, которую Джек, работающий полные дни в Сити, оказал ему при работе над книгой. Уинстон поблагодарил его за то, что тот привел в порядок все «письма и черновики».

Между Дженни и королем Эдуардом VII, похоже, наступило перемирие после оппозиции короля в связи с ее замужеством с Джорджем. 23 марта 1902 года король писал ей, что устроил для нее пропуск на коронацию. 8 августа в Вестминстерском аббатстве Эдуард и Александра были коронованы как король и королева. На коронацию были приглашены некоторые из любовниц короля, и он предоставил им свою ложу в аббатстве. Граф Кроуфорд, исполнявший на коронации обязанности заместителя маршала и большой остряк, прозвал эту ложу «денником короля», что означает место для лошадей[401].

Все, что Дженни говорила наедине Уинстону об Элис Кеппель, не отражалось на ее поведении во время их встреч в загородных домах, и ею не было произнесено ни одного слова упрека. Дженни намеренно искала дружбы с Элис Кеппель, и часто на общественных приемах их заставали за оживленными беседами. Их фотографировали, сидящих вместе на заднем сиденье первой машины Берти, который сам сидел спереди. Берти и Элис вместе с Дженни и Джорджем часто обедали вместе. Но Джин Гамильтон в своем дневнике описывала, как во время одной из вечеринок в Нью-Йорке в доме свояченицы Дженни – леди Джорджианы Хоуве – они еле сдерживали свою злобу:

Миссис Джордж Вест с семьей уехали сегодня – это очень интересная и властная женщина; вчера мы вместе с ней возвращались с катка и она поведала мне, как на днях начала говорить что-то о бюджетно-налоговой политике, а леди Хоуве и вся ее компания так заскучали, что привели в гнев миссис Вест, которая сказала: «Ах, я забыла, что в этом доме можно говорить только о гольфе и бридже», и быстро вышла из комнаты. Элис Кеппель, по ее мнению, очень старается быть осведомленной во всем и выдает себя за умную женщину… Просто шокирует, насколько посвящена во все ее дочь, Вайолет Кеппель. Когда рождественским утром миссис Вест сказала ей: «О, какая красивая у Вас брошь – это рождественский подарок? А кто Вам ее подарил?» Вайолет осторожно огляделась по сторонам и прошептала: «Король»[402].

Начиная с 1903 года Уинстона все более беспокоила проявляемая склонность консервативной партии к протекционизму – а именно протекционистская реформа, предусматривающая повышение тарифов на иностранные товары в пользу британской продукции. Консерваторы шли к явному провалу на выборах, и Уинстон предчувствовал смену партии, что было расчетливым шагом с его стороны.

Речи Уинстона, так же как и его отца, были радикальными, и зачастую он выступал за права рабочих и против интересов капитализма. В ноябре 1903 года, выступая с речью в Галифаксе, Уинстон воскликнул: «Слава богу, что существует либеральная партия!» К январю 1904 года над ним нависла угроза потери позиции парламентского организатора партии, как наказание со стороны лидера консервативной партии за его расхождение во взглядах с основной линией партии по многочисленным вопросам. Учитывая, что в то время Уинстон изучал бурную карьеру своего отца в парламенте, налицо был тот факт, что жизнь подражала искусству. 31 мая 1904 года, войдя в Палату общин, Уинстон помедлил, огляделся и, пройдя через зал, сел рядом с членом либеральной партии из Уэльса – Дэвидом Ллойд-Джорджем[403], который был его другом. Он связал свою судьбу с либералами; в этом поступке Уинстон зашел на шаг дальше своего отца.

Можно провести еще одну параллель между судьбами Уинстона и его отца, а именно, Уинстон в тот момент чувствовал на себе всю силу гнева партии тори, как в написанных о нем статьях прессы, так и в холодном отношении и закрытых для него дверях консервативного общества. И наоборот, перед ним были широко распахнуты двери знатных особ-либералов, и либеральная партия смотрела на Уинстона как на молодого человека, подающего большие надежды.

Летом 1904 года Уинстон посетил бал, устраиваемый лордом и леди Крев в их доме на Курзон-стрит, в западном районе Лондона. Уинстон был заинтригован одной красавицей на том балу и спросил о ней у своей матери. Дженни устроила так, чтобы они были представлены друг другу, и обнаружилось, что эта красивая девушка по имени Клементина (Клемми) была дочерью ее старой подруги, леди Бланш Хозьер. Уинстон стоял и смотрел на нее как зачарованный, но не решался пригласить ее на танец, и кто-то другой унес ее в вальсе. Было похоже, что он потерял всю уверенность обращения с женщинами и все еще переживал потерю Памелы. Клементине было девятнадцать лет, а ему – тридцать, и, возможно, по его мнению, он был слишком стар для нее.

Репортажи о военной славе Уинстона во время англо-бурской войны способствовали продаже его книги, и он приобрел репутацию преуспевающего писателя[404]. 30 октября 1905 года ему удалось получить от своего лондонского издательства Макмиллан очень приличный аванс размером в 8000 фунтов стерлингов / 18 400 долларов в счет его будущей книги, темой которой было основное исследование политической карьеры его отца и над которой он работал с 1902 года[405].