Книга Танго смертельной любви - Александра Миронова

Накинув на плечи халат из китайского шелка, она открыла холодильник и достала из него лучшие продукты — русскую икру, норвежский лосось, французский сыр. Взяла свежевыпеченный хлеб с полки. Спустилась в подвал, провела ревизию винных запасов — с прислугой ей действительно повезло, все было на месте, в том порядке, в котором она все оставила. Эльза откупорила бутылку коллекционного вина. Поднялась наверх, налила его в бокал.

Выложив на тонкий японский фарфор небольшие порции деликатесов, она прошла в зал, села на белый диван и тут же почувствовала себя неуютно. Этот дом они проектировали вместе с Алексом — он был их мечтой, которую оба лелеяли с детства. Прозрачные стены, впитывающие в себя свет, стеклянные блестящие полы, увеличивающие и без того огромное пространство. И портреты Алекса — картины счастья, почти безоблачного прошлого.

Эльза встала. Она никогда не отказывалась от прошлого, это было не в ее принципах, но сейчас необходимо жить настоящим, иначе ее опять засосет в пучину.

Взяв вино и тарелку с провизией, она вышла из дома и направилась в небольшую хижину, которая служила ей одновременно кабинетом и лабораторией. Сейчас там никого не было. Новая смена работников ждала ее команды, чтобы прибыть на остров. Пожалуй, некоторое время она не будет работать.

Эльза открыла дверь хижины и оглядела знакомое пространство: полки с книгами, широкие подоконники, на которые были небрежно брошены тканевые подушки, — Эльза любила там читать. Гамак. Легкий рабочий стол, на котором не было ничего, кроме современного компьютера с огромным монитором.

Взяв одну из книг, Эльза села на подоконник, открыла окно, вдохнула полной грудью, сделала глоток вина и закрыла глаза. Потихоньку в голове начал вырисовываться план будущей жизни. Эльза всегда любила планы, по четкому расписанию было гораздо легче жить. Никакого хаоса, полное отсутствие сюрпризов. Жизнь надо структурировать, насколько это возможно. Больше она не допустит, чтобы что-то пошло не так.

Какое-то время она отдохнет. Будет в полном одиночестве делать то, что ей хочется, — спать, есть, плавать, смотреть новые фильмы, читать новые книги. А дальше… Дальше она вернет прислугу и вызовет работников. Ответит на сотни писем, упавших на электронную почту. Жизнь снова войдет в привычное русло. Время все сотрет, и станет легче. Это все будет потом, а сейчас она просто пойдет на поводу у собственных желаний.

Эльза задумалась — а чего же она хочет на самом деле? Ответ был прост. Она не хотела вина и икры. Ей неинтересны были фильмы и книги. Она хотела лишь то, что по праву принадлежало ей. Эльза встала, подошла к компьютеру, включила его и вышла во Всемирную сеть.

Эльза, Альберт и Виктор

Аделаида опоздала к началу открытия выставки — последняя примерка свадебного платья немного затянулась. Свадьба была назначена на следующий день. Альберт не возражал, к тому же ему было не до невесты — целый день он принимал поздравления. Критика заходилась в восторге, бронь на картины появилась еще до открытия. Русские, арабы, китайцы скупали произведения за совершенно баснословные деньги, даже не видя их. Вершина мира, стремиться дальше некуда.

Весь день Альберт провел на нервах и только вечером на неофициальном приеме, куда его будущий тесть пригласил арт-дилеров и нужных людей, смог вздохнуть свободно. Аделаида позвонила и предупредила, что будет в галерее через полчаса — из-за свадебных хлопот она немного потеряла в весе и платье пришлось ушивать. Все это заняло немного больше времени, чем она рассчитывала. Девушка была искренне расстроена — ей очень хотелось быть рядом с любимым в этот важный для него день.

Но Альберт пропустил ее слова мимо ушей. Он желал, чтобы два дня — открытие выставки и свадьба — пролетели, словно на быстрой перемотке. Два дня до обретения статуса «нормального» человека. Женатого, успешного, респектабельного.

Аделаида горела желанием нарожать ему детишек, у нее было трое братьев и одна сестра — и девушке не терпелось внести в одинокую берлогу художника детский смех и запах воскресной выпечки, а также стереть его воспоминания о жуткой Мадонне, завесив ее место неловкими детскими рисунками — квинтэссенцией любви и радости.

Альберт лишь посмеивался — отец семейства станет его новым амплуа. Он сам не испытывал никакой потребности в рождении детей, но и возражать не собирался. Если это сделает Аделаиду счастливой, он будет только рад. Каждый раз, когда Альберт слышал ее смех, похожий на пение колокольчика, или видел эту девушку, играющую с котом, смотрящую на огонь или любующуюся пейзажем за окнами, он понимал — она достойна счастья, и он постарается ей его подарить.

На непродолжительное время Альберта оставили в покое. Монс горячо и увлеченно торговался с покупателями — он вспотел, глаза лихорадочно блестели. Агент напоминал игрока на скачках за секунду до сокрушительного проигрыша. Одна секунда, разбивающая вдребезги жизнь. Люди в этот момент приобретают особенный свет. Впрочем, Монсу он был незнаком — он никогда не проигрывал, поэтому наблюдать за ним было неинтересно.

Альберт стоял напротив Мадонны, уже проданной покупателю, пожелавшему остаться неназванным, и внимательно смотрел на свое творение. Эта картина ожидаемо вызвала наибольшее количество вопросов со стороны прессы и посетителей выставки. Целый день он только и делал, что отбивался от журналистов и ценителей с их дурацкими: кто эта женщина? При каких обстоятельствах и где была написана картина? Неужели он действительно так представляет себе Мадонну? Как он вообще относится к религии? Верит ли он в Бога?

Альберт отыгрывался стандартными фразами, не говоря ни слова правды. Женщину он увидел во сне или, возможно, они где-то случайно и встречались, и он запомнил ее лицо, а потом решил, что именно так выглядит женщина, любящая без оглядки и готовая вот-вот лишиться смысла всей жизни ради любви. Сокрушительное страдание. Безусловная любовь. Абсолютное всепрощение. Полная готовность самой отправиться в ад, лишь бы избавить от страдания свою плоть и кровь.

Картина никого не оставила равнодушным. Критики, дилеры, любители, журналисты — все реагировали одинаково. Стоя перед Мадонной, они молчали. Многие содрогались. Все без исключения чувствовали энергетику, которая шла от полотна. Они благоговели перед абсолютным шедевром.

Альберт, не видевший картину уже несколько недель — по его просьбе ее перевезли в галерею подальше от его глаз, — прочувствовал ее снова, словно вновь встретился с любимым человеком после долгой разлуки.

Он заново очутился в маленьком душном подвале, привязанный, беспомощный, не знающий, переживет ли еще несколько часов или так и умрет бессмысленной смертью. Он снова видел этот призрачный свет и слышал аккомпанемент какофонии звуков любви и предательства. Оказалось, что он помнил каждое слово, движение, эмоцию на этом лице. Звуки лишь углубляли картину, делали ее трехмерной.

Пожалуй, в следующий раз для глубины эффекта он сопроводит свои полотна музыкой. Монса наверняка идея приведет в восторг. Он уже давно и безуспешно пытается пристроить куда-то сына скрипача.