Книга Неизвестный Есенин. В плену у Бениславской - Сергей Зинин

В коридоре Есенин встретил С. Виноградскую, выбежавшую из своей комнаты. Поэт не скрывал своей растерянности, так как понял, что потерял ценнейшую опору в жизни — друга. Выйдя из комнаты, не обращая внимания на Соню, стоявшую в коридоре, сказал себе вслух:

— Ну, теперь уж меня никто не любит, раз Галя не любит.

«Для Есенина это была потеря, — вспоминала С. Виноградская, — потеря человека, который для него готов был идти на всякие жертвы, отдать все силы, всю жизнь. После этого он словно потерял уверенность в любви к нему людей».

Последнее письмо

У Бениславской нервы были напряжены. Требовалась душевная разрядка. Решила летний отпуск провести вне Москвы. Хотелось еще раз встретиться с Есениным. Поговорить им есть о чем. Она не могла уехать, не высказав ему свои советы и пожелания, сознавая свою ответственность перед ним. Ей казалось, что таким образом она сможет уберечь Есенина от необдуманных поступков.

Встретиться не удалось. Галина решила написать письмо Есенину, которое, как потом выяснилось, стало последним в их многолетней переписке.

Бениславская не стала писать о причинах их расставания, не упрекала в этом Есенина, не каялась со своей стороны. Основное внимание уделила характеристикам друзей поэта, привлекая к ним еще раз есенинское внимание. Начала с Ивана Приблудного.

Этот молодой поэт был ей симпатичен. Бениславской нравились его стихи, кроме того, она знала, что Приблудный искренне любит Есенина.

Настоящая фамилия Ивана была Овчаренко. Прозвище Приблудный, которое стало его литературным псевдонимом, он получил в годы Гражданской войны, во время которой беспризорный Иван как бы «приблудился» к бойцам дивизии Котовского и стал служить юным солдатом. Быстро выделился своей способностью писать и читать стихи. После войны начинающего поэта в 1922 г. приняли в Высший литературно-художественный институт. Здесь он познакомился со многими поэтами. Его встреча с Есениным в августе 1923 года переросла в дружбу, хотя Иван был на 10 лет моложе Сергея. Для него Есенин стал духовным и поэтическим учителем, старшим братом.

Иногда отношения между ними обострялись, они не раз по различным бытовым проблемам конфликтовали, например, когда Приблудный без разрешения Есенина пользовался его обувью, одеждой. Эти стычки у них заканчивались миром.

В конце октября 1923 года, когда в квартире Бениславской проживало много гостей в связи с приездом Николая Клюева из Петрограда, обнаружилось исчезновение 14 тысяч рублей, крайне необходимых для семейного бюджета. Подозрение пало на Приблудного. Это его обескуражило. 28 октября написал Галине письмо, пытаясь своеобразно оправдаться: «Если что и должен я Вам, то, во всяком случае, не выдуманные Вами 14 тысяч . Если они у Вас вообще пропали, то причиной этому может быть что-либо иное, не Я, если же ЭТО Вы выдумали, то надо еще подумать, кого больше должна совесть мучить — меня ли, причинившего Вам первую неприятность, или Вас, обвиняющую меня во второй, столько же некрасивой. Я так Вас полюбил, я так был благодарен Вам за первую жертву прощения».

Галина не стала придавать большого значения пропаже денег. Приблудный продолжал изредка навещать ее во время пребывания Есенина на Кавказе. В то же время подруги Бениславской своих подозрений с Приблудного не сняли. Они 4 февраля 1925 года вручили Галине официальную записку-предупреждение: «Мы уже предупреждали Вас письменно, что если Приблудный будет бывать в нашей квартире, мы будем вынуждены обратиться в комендатуру. Он продолжает бывать. Вы развязали нам руки, пеняйте на себя. Я. Козловская, С. Виноградская».

Бениславская серьезно обиделась на Приблудного за его поддержку в присутствии Сергея Есенина распространяемых слухов о том, что она как чекистка была приставлена к Есенину для соответствующего надзора за ним. Этого несправедливого оговора она не могла простить. «Сергей, — предупреждала она, — если Приблудный когда-либо в своих мерзостях пойдет далеко, и притом окружающие забудут, кем он был до сих пор, — расскажи об этом Яне — она, быть может, поможет выявить его физиономию, но только, если это действительно будет нужно и если он начнет именно тебе начнет делать гадости».

Свои подозрения с Приблудного Бениславская сняла только после смерти С. Есенина. 26 марта 1926 г. писала поэту В. Эрлиху: «Да, не могу не поделиться — здесь Приблудный (знаю, что Вы не очень-то к нему, но все же он лучше других) — был у нас с ним при Кате разговор, помните, о той истории, что Сергей говорил про меня (о том, что служила в ГПУ — С. З .). И Приблудный совершенно прямо и честно подтвердил и рассказал, как было дело, так что Катя убедилась, что это Сергей раздул, а не Приблудный рассказывал и что я-то ни при чем. Я несколько дней ходила, как сто пудов с плеч свалилось, и убедилась, что я была права, щадя тогда его, и что он не отплатил подлостью. Думаю — это так. Ведь не так важно, что думают, а важно то, что это была бы ложь».

Нелестно в письме Бениславская отозвалась о Сахарове. Была уверена, что именно он сыграл большую роль в уходе от нее Есенина, использовав для этого даже женитьбу поэта на Софье Толстой. «Начало сахаровского замысла вытекало отсюда, — писала в «Воспоминаниях» Бениславская. — Остальное зависело от его хитрости, изворотливости и от знания слабых струн Сергея Александровича. Сахаров был ревнив и завистлив, как обыкновенная маленькая женщина. Пока он был единственным (тщеславие ли, корысть ли к рукописному наследству или только чистая ревность — не знаю) — он мог оберегать Есенина. Но если Сергей Александрович находился на попечении кого-либо другого, Сахаров делал все, чтобы это попечение обанкротить. Он даже говорил, что в бытность в Питере он прекрасно сдерживал Сергея Александровича, тот не пил и был совершенно здоровым. В Москве же Сахаров всегда возвращался с Сергеем Александровичем пьяным. Об отношении Сахарова я писала Сергею Александровичу, но не знаю, преувеличено ли там что-либо моей тревогой за него. Я и сейчас думаю, что все это правда».

В письме Г. Бениславская нелицеприятно охарактеризовала Есенину Сахарова, прибегая к сравнению с историческим персонажем:

«Знай еще: Сахаров — Сальери нашего времени, немного лучше, но и немного хуже пушкинского. Он может придумать тебе конец хуже моцартовского. Он умнее того Сальери и сумеет рассчитать, чтобы не только уничтожить тебя физически (это ему может не понадобиться), но и испортить то, что останется во времени после тебя. Не будь дураком и в дураках, не показывай беспардонную храбрость там, где ее смешно показывать. Ты не имеешь права давать волю твоему истеричному любопытству и лететь в огонь. Помни, что Сахаров может дать только плохой конец, только унизить тебя. Он хорош, когда ты силен и совсем здоров. Имей силу уйти от него, несмотря на то, что он много отдал тебе. Ты же не виноват, что ему дано очень много, но не все, чтобы быть равным тебе. А зло против тебя у него в глубине большое, ты это как будто сам знаешь…».

Тепло Галина отозвалась о поэте В. Эрлихе. «Из твоих друзей — очень умный, тонкий и хороший — Эрлих, — писала Бениславская. — Это, конечно, не значит, что ему ничего от тебя не нужно. Но на это, это ему надо, он имеет право. Больше среди них я никого не видела».