Книга Верни мне мои легионы! - Гарри Тертлдав

Теперь Арминий и его отец узнали, что среди римских командиров есть и человек, отвечающий за взимание денег. Германцы понимающе кивнули — да, римляне дисциплинированны, дотошны и ничего не пускают на самотек.

Подошедший Квинтилий Вар остановился позади Арминия и его отца.

— Видите? — сказал наместник. — Мои люди задавались вопросом, сумеем ли мы собрать с Германии налоги. Но нам это удалось. Теперь у германцев в ходу куда больше серебра, чем было во времена моего детства.

— Верно, — согласился Арминий. — Германцы пользуются монетами гораздо чаще, чем и во времена моего детства тоже.

Он был, наверное, наполовину моложе Вара.

Кивнул даже Зигимер.

— Когда я был молод, — медленно произнес он на латыни, — мало кто видел денарий. А теперь мы часто ими пользуемся. Мир меняется.

— Мир и вправду меняется, — заявил Вар с энтузиазмом.

Арминий знал: Зигимеру ненавистна сама мысль об этих изменениях.

— Германцы все больше приобщаются к цивилизации, хотя вы, быть может, и не замечаете этого, — продолжал римский наместник. — Страна все больше и больше приближается к тому, чтобы влиться в империю.

— Возможно, так и есть, — отозвался Арминий, прежде чем его отец успел высказаться на сей счет.

— Я уверен, что так и есть!

Вар не сомневался, что превращение в римскую провинцию — благо для Германии. Нужно было, чтобы он считал, будто Арминий и Зигимер разделяют его убеждения, иначе все их попытки организовать заговор ждет быстрый и печальный конец.

— Думаю, если бы Юлий Цезарь увидел нынешнюю Германию, он бы вряд ли ее узнал, — заявил Вар.

Арминий знавал двух стариков, которые сражались против первых римлян, вторгшихся в Германию больше поколения назад. По рассказам Зигимера, тот знал еще больше таких людей, хотя теперь немногие из них остались в живых. О Цезаре все они отзывались с большим уважением.

— Он разил стремительно и мощно. Но еще он умел убеждать — да так, что, отдав ему заколку со своего плаща, человек чувствовал себя счастливым, — говаривал один из этих седобородых старцев.

Римляне утверждали, будто Август не менее велик, чем Цезарь. Может, так и было; Август правил дольше, чем Арминий прожил на свете. Человек, сумевший так долго удержаться у власти, должен был обладать выдающимися способностями. Правда, никто из людей, которых Август посылал сюда, чтобы те присоединили Германию к империи, не обладал и половиной его достоинств. Возможно, Тиберий обладал нужными качествами, но Тиберий оставался в Паннонии. Вар же не годился на роль наместника Германии: он не был воином и сам с беспокойством это сознавал.

Но он был доволен налогами, которые вверенные ему легионы сумели выжать из германцев.

— В скором времени мы сможем оставаться в Германии круглый год, не возвращаясь на зиму в Галлию, — с гордостью заявил он. — Наличие постоянного гарнизона станет важным шагом к введению в этой провинции тех форм правления, что действуют во всей империи.

— Так и будет, — сказал Арминий, подтвердив слова Вара, но не показав, что именно думает обо всем этом. — Но не сейчас.

— Нет, не сейчас, — не без сожаления признал Вар. — Впереди нас ждет долгий, утомительный путь по грязи, через болота…

Он тяжело вздохнул.

— Вы можете отправиться дальше на север, через земли моего племени, — живо заметил Арминий. — Я знаю дорогу, которая до самого Рейна тянется по сухой, нетопкой почве. Правда, тот путь длиннее, зато не придется вязнуть в грязи.

Хорошая дорога волновала сейчас Вара куда больше, чем германцы.

Между тем Арминий знал: последовав этим путем, римляне попадут туда, где будет очень удобно устроить засаду. И уж он, Арминий, позаботится о том, чтобы собрать в нужном месте достаточно своих соплеменников и устроить чужакам достойную встречу…

К его разочарованию, Квинтилий Вар покачал головой.

— Благодарю за предложение, друг мой, но в этом году ничего не получится. План отхода к Рейну уже разработан и пересматривать его поздно. Порой даже боги не в силах изменить принятый план.

Арминий не решился настаивать и, чтобы не вызывать подозрений, постарался не выдать своего разочарования.

— Как вам угодно, — спокойно промолвил он. — Если кому-то по душе хлюпать по грязи, дело вкуса. Но если мое предложение тебя заинтересует, я всегда буду готов помочь. Дорога никуда не денется, и дожди ее не затопят.

— Как и ту, по которой мы движемся обычно… Я надеюсь.

Последние два слова выдавали нерешительность Вара. Спохватившись, наместник тут же добавил:

— В скором времени в Германии появятся настоящие дороги. Хорошо бы, чтобы это произошло поскорее.

— Да, хорошо бы, — немедленно подтвердил Арминий, уже привыкший то и дело лгать без зазрения совести.

На самом деле он прекрасно сознавал, что хорошие дороги окончательно привяжут Германию к Риму. Недаром Вар так о них мечтает. По хорошим дорогам по стране смогут легко передвигаться крупные воинские силы. Конечно, дороги послужат и купцам, и другим путникам, но прежде всего они предназначены для легионов. Вар мечтал о том, как воины будут маршировать по Германии, а для Арминия это было ночным кошмаром.

— Прокладывание дорог явится важным шагом в установлении здесь римского порядка, — произнес Вар.

Арминий заставил себя улыбнуться и кивнуть. Он бросил взгляд на отца: Зигимер тоже кивнул, но улыбка не озарила его лица. К счастью, Вар этого не заметил.

Сверкнула молния, грянул гром, и с мрачного, серого неба хлынул проливной дождь. Римляне, тащившиеся по болоту между Минденумом и верховьями Люпии, проклинали богов, властвовавших над погодой в Германии.

В отличие от большинства легионеров Квинтилий Вар ехал верхом, благодаря чему не вяз по колено в грязи. Правда, промокнуть еще больше он не смог бы даже в бассейне публичных бань. К тому же в банях вода была теплой, а не ледяной, безжалостно заливающей глаза, рот, нос и уши.

— Рыбе здесь было бы не хуже, чем мне!

Ему пришлось кричать, чтобы его услышали сквозь шум ливня.

— Верно, командир!

Вала Нумоний тоже кричал.

— Причем рыбе в чешуе было бы куда удобнее, чем мне в плаще.

Шерстяное одеяние липло к телу, как водная оболочка плода к некоторым новорожденным младенцам; плащ Вара промок насквозь и отяжелел.

Римский наместник взглянул на Аристокла. Раб ехал на осле, поэтому, как и высшие начальники, не месил ногами грязь, но все равно смахивал на утонувшую мышь. Некоторым из легионеров мокрые волосы свисали на глаза; Вару и Аристоклу — нет: оказалось, лысая голова дает свои преимущества. С кончика носа Аристокла капала вода. Грек не жаловался, но сам его облик был немым укором.