Книга Любовь диктаторов. Муссолини. Гитлер. Франко - Александр Патрушев

Альпийская усадьба

Летом 1935 года Гитлер решил перестроить свой скромный горный дом в Оберзальцберге в представительную усадьбу «Бергхоф». Он оплачивал стройку из собственного кармана и даже брал в издательстве авансы под переиздания «Майн кампф», но это была фикция. Борман, руководивший стройкой, действовал с таким размахом, что по сравнению с потраченными суммами денег фюрера хватило бы разве что на сарай.

Гитлер самолично спроектировал новый дом, одолжив чертежные принадлежности у Шпеера, с точки зрения которого усадьба так и осталась примитивным загородным домом, только увеличенным до огромных размеров. Домоправительницей была там опять же сводная сестра канцлера Ангела Рау-баль, которая терпеть не могла эту «глупую гусыню» Еву Браун. Ангела оказалась очень находчивой по части унижения Евы. Обычно к ее приезду все комнаты были уже «случайно» заняты, и Еве приходилось отправляться в гостиницу.

Фюрер неспроста выбрал для своего дома северо-восточную часть горы Высокий Гелл — оттуда открывался изумительный вид на долину Зальцбурга и далекие снежные вершины Австрийских Альп. В небе над пропастями парили коршуны и орлы, к северо-западу серебрились воды озера Кёнигзее с белыми лодочными парусами.

Но это живописнейшее место имело большой недостаток. К закату дом накрывали гигантские тени Альп, и даже летом сразу же становилось холодно. Приходилось разжигать камин и, как шутила Ева, «постоянно поджаривать наши задницы».

Гитлер всегда старался подчеркнуть свою любовь к природе и часто, топая ногами, кричал на Бормана, изгадившего великолепный край сетью асфальтированных дорог и дорожек. Зато Борман отбивался тем, что для сохранения фауны он запретил окрестным жителям держать не только скот, но и собак и даже кошек, которые постоянно охотились за белочками.

Вообще-то в сооружении «Бергхофа» не было особой необходимости. Но Гитлер не любил Берлин и здесь находил зримое воплощение своей детской мечты.

Как только строительство закончилось, Гитлер, не мешкая, попросту выгнал сводную сестру, возвратившуюся в Вену. Избавившись от Ангелы, возможно всегда напоминавшей ему о Гели, он официально предложил Еве стать хозяйкой «Бергхофа». Однако «хозяйка» не любила домашних хлопот и все передоверила преданной ей экономке Маргарет Митльптрассер.

Да и само положение «хозяйки» было довольно странным. Когда Гитлер проводил какое-нибудь важное совещание или принимал визитеров, Ева отсиживалась в своей комнате, будто в заключении. Гитлер, как и прежде, старался хранить в тайне свою личную жизнь. Когда в 1938 году пражский журнал «Паненка» поместил на обложке сделанный в Берхтесгадене снимок Евы с подписью: «Гитлеровская маркиза Помпадур», фюрер настолько рассвирепел, что пригрозил Гофману (считая виноватым его) всяческими карами, если подобное повторится хотя бы еще раз.

В случае визитов иностранных государственных деятелей Еве предписывалось не попадаться им на глаза. Она очень страдала от запрета Гитлера, ведь ей так хотелось увидеть экс-президента США Гувера, регента Венгрии адмирала Хорти, болгарского царя Бориса, лорда Ротермира, короля Швеции, будущего римского папу кардинала Пачелли и многих других знаменитостей, приезжавших к германскому канцлеру. Лишь однажды Гитлер уступил настойчивой просьбе Евы и позволил ей увидеться с герцогиней Виндзорской, иначе говоря, той самой разведенной американкой Сарой Симпсон, ради которой Эдуард VIII отказался от британской короны. Гитлер потом горько сожалел об этом, ибо Ева стала часто намекать на то, что из-за любви можно пожертвовать всем, даже королевским титулом. Гитлер, делая вид, что не понимает намеков, только повторял, что по протоколу она не может присутствовать при таких визитах.

Столь же категорично отверг он просьбу Евы познакомить ее с красавцем Галеаццо Чиано, зятем Муссолини и министром иностранных дел. По наивности Ева не скрывала своего интереса к итальянскому графу, а Гитлер просто приревновал ее. Во время визита Чиано в Берхтесгаден Ева сфотографировала его из открытого окна. Чиано мигом заметил красивую молодую женщину и буквально атаковал Риббентропа вопросами: кто это такая? В ответ германский министр бормотал что-то невнятное о помощнице личного фотографа фюрера, но низкий ранг красивой особы только распалял темпераментного синьора. Лишь объединенная оборона Гитлера и Риббентропа отразила натиск итальянского ловеласа.

Подобные ситуации иногда становились комичными. Однажды личный адъютант Гитлера, Фриц Видеман, ранним утром должен был передать ему срочное сообщение. Поднявшись на второй этаж, он вытаращил от изумления глаза. В коридоре перед дверью спальни Гитлера, словно в гостиничном номере, красовались сапоги фюрера, а рядом стояли туфельки его «личной секретарши». Видеман едва не захохотал: «Целыми днями разыгрывать комедию, а потом так небрежно выставить напоказ свои отношения».

День в «Бергхофе

Обычно Гитлер появлялся из своей спальни довольно поздно, часам к одиннадцати. Он просматривал прессу и сообщения, выслушивал доклад Бормана и давал первые указания. Затем следовал продолжительный обед. Гости этого дня толпились в передней, Гитлер избирал себе соседку по правую руку, слева садилась Ева, которую вел к столу ненавидимый ею Борман.

Обед состоял обычно из супа, мясного блюда для гостей и вегетарианского для Гитлера, десерта, минеральной воды и легкого вина. Кажется парадоксальным, но за столом почти никогда не было лиц высокого ранга. Никто из верхушки Третьего рейха, за исключением Геббельса, не входил в ближайшее окружение Гитлера. Фюрер гораздо лучше чувствовал себя в кругу адъютантов, секретарш, шоферов, чем министров или рейхсляйтеров. Они вообще крайне редко появлялись в «Бергхофе». Сибарит и гурман Геринг находил обеды у фюрера «отвратительными». Кроме того, до него доходили сведения о язвительных высказываниях Гитлера в адрес «толстопузых охотников, которые, сидя в безопасной засаде, убивают бедных зверей». Гиммлер чувствовал, что его здесь все ненавидят. Розенберг был обижен — Гитлер отозвался о его книге «Миф XX века» как о «малопонятном бреде», от которого всех воротит. Мнивший себя аристократом Риббентроп считал зазорным сидеть за столом вместе с шоферами, хотя все они были офицерами СС.

А уж генералов, промышленников и банкиров Гитлер вообще переносил с трудом. Летом 1936 года министр финансов Ялмар Шахт приехал в «Берг-хоф» с докладом. Сидевшие на террасе гости услышали через открытые окна бурное объяснение, возбужденные крики канцлера и решительный голос Шахта. Внезапно все стихло. Громыхнув дверью, на террасу вылетел разгневанный Гитлер и долго жаловался на тупость своего министра, срывающего ему военное производство.

После обеда собиралась группа для похода к «чайному домику», уютному павильону с прекрасным видом на башенки Зальцбурга. Ширина дорожки позволяла идти только попарно, и группа напоминала похоронную процессию. Впереди шли двое из охраны, затем — Гитлер с собеседником, далее тянулись все остальные с замыкающими охранниками. Порядок нарушали только овчарки Гитлера, рыскавшие вокруг и не внимавшие его приказам. Общество каждый раз в одних и тех же выражениях восторгалось красотами окружающей природы, Гитлер всегда в одних и тех же выражениях соглашался.