Книга Аэроплан-призрак - Поль де Ивуа

Спустившись на землю, юноша быстрыми шагами направился к подземелью, у входа в которое он встретился с Лизель. Она подвела его к одной из ниш в стене древнего храма, приподняла завесу, прикрывавшую вход, и указала на ложе из сухих листьев и покрывало из козьей шкуры. Юноша с удовольствием растянулся на предложенном ему ложе, закутавшись в теплое одеяло.

Вокруг царила глубокая тишина. Он, может быть, и уснул бы, но вскоре послышались приближающиеся шаги: в подземелье вошли Тираль и фон Краш.

— Наши спят, — сказал тихим голосом бухгалтер, указав на занятые ниши.

— Их примеру можете последовать и вы, — ответил фон Краш, — а я должен подождать своего служащего и кое-что записать.

— Как вам будет угодно, — добродушно согласился успевший утомиться старик и, уйдя в одну из ниш, тут же уснул крепким сном.

Фон Краш уселся за импровизированный стол и принялся что-то писать. Едва он успел закончить, как шумно вошел его помощник Петунич.

— Тс-с! — сделал ему знак шпион. — Все спят… Вот тебе мои инструкции. Постарайся, чтобы все было выполнено с величайшей точностью.

И они оба покинули подземелье.

Когда немец вернулся, все, казалось, спали непробудным сном. Тогда и он тоже выбрал себе нишу, устроился там и с удовлетворением отметил, что день этот был использован плодотворно.

А в эту самую минуту преданный ему Петунич, лежа на брюхе перед маленьким карманным фонариком, перечитывал данные ему инструкции:

«Завтра утром отправляйся обратно в Эрринак. Сообщи на „Матильду“, пусть она немедленно следует в Прогресо.

Вечером, не ранее девяти часов, побывай у эрринакского кадика и скажи ему, что в священном лесу ты заметил людей. Затем садись на лошадь и скачи к нам в Прогресо».

На другой день Мануэлито (в котором читатель, вероятно, уже узнал нашего знакомого Триля) и фон Краш вместе с Тиралем и Лизель занялись переноской ящиков с алмазами из тайника на поверхность.

— Ничего нового там, наверху? — спросил немец у Мануэлито.

— Ничего.

— Отлично. Теперь, мосье Тираль, осталось сделать последний ящик.

— Я сделаю его побольше…

И старик, несколько с бессознательным видом принялся сбивать из принесенных заранее досок ящик, а фон Краш с нетерпением посматривал на часы.

Лизель беспокойно поглядывала то на одного, то на другого. Она боялась за отца, которого успела полюбить всей душой за его беззаветную привязанность к ней, и инстинктивно опасалась немца.

— Однако уже около одиннадцати, господа… А нам к двенадцати необходимо быть на судне. Ставьте ваш ящик в эту лодку, мосье Тираль, переправьте его на берег и возвращайтесь к нам, чтобы и мы успели переехать поочередно, так как лодка с грузом не выдержит более двух человек. Вы хорошо придумали это приспособление с канатом на вороте, чтобы переправлять лодку через этот водоворот…

— Я готов, я готов… — торопливо откликнулся Тираль, — ящик к лодке… Я тоже…

— И я, — крикнула Лизель, прыгнув вслед за отцом.

— А, и ты тоже… Ну так отправляйтесь же к черту оба!

Шпион быстрым движением сбросил крючки, которым канат был прикреплен к выступу скалы, и лодка, подхваченная водоворотом, исчезла в подземной галерее…

Фон Краш оглушительно расхохотался.

— Ха-ха-ха! Ведь ты, молодчик, не предвидел такого конца! — обращаясь к Мануэлито, воскликнул шпион, когда крики несчастных, поглощенных пучиной, смолкли.

— Не бойся, и на твою долю перепадет из того, что я заработал. А теперь поспешим к товарищам. Надо припрятать в верное местечко то, что у нас в руках…

Шатаясь и спотыкаясь, словно во сне, брел метис за шпионом, взбираясь по извилистой дорожке на поверхность земли…

Фон Краш поднес свисток к губам и засвистел.

— Что такое? Что делают эти мерзавцы и где они?

Резкая трель свистка вторично прорезала тьму. Прежнее молчание.

— Ну, чтоб там ни было, я зажигаю фонарь… Тьфу, черт, что это под ногами…

Вспыхнул свет фонаря, и у фон Краша вырвался из груди дикий рев:

— Фриц!.. Мертв!..

Триль весь задрожал от ужаса, не зная, какова участь тех, ради которых он очутился в этом подземном аду, среди этих страшных людей.

Да, Фриц был мертв, и на его трупе не было никаких следов насилия.

— А вот и еще один, — воскликнул юноша.

Это был Ларике… И тоже на трупе никаких следов.

— А вон еще один! Неужели Сименс?!

Да, это был Сименс, отныне безвредный. На его лбу у переносицы виднелось черное пятнышко, словно от ожога.

— Вы видите? — указал мальчик на пятнышко шпиону.

— Ожог… Герцевские волны… — только и смог пролепетать шпион. — Радиатор Мисс Вдовы…

Так вот отчего они умерли… А остальные? А пленники? А Маргарита?

Немец посмотрел вокруг. Все… все мертвы. Однако пленников нигде не было видно… Ясно, чья это работа!

Близилась полночь, и надо было подумать о своем собственником спасения.

— Скорее, Мануэлито, скорее… К шлюпке!..

Задыхаясь от бессильного бешенства, потрясая стиснутыми кулаками, шпион бежал к шлюпке. Там его ждет много миллионов. А кто так богат, как он теперь, тот все еще не должен считать себя побежденным… Он еще поборется, он еще покажет!..

XII. Роковое пробуждение

Встретив в Прогресо Петунича, фон Краш прибыл на судно вместе с ним и, торжествуя победу, пожелал отпраздновать ее роскошным обедом.

Для соответствующих распоряжений он велел позвать к себе повара.

К его удивлению, вместо того, которого он знал, к нему явился какой-то мальчик.

— Кто это? — спросил он у старшего офицера.

— Заместитель главного повара… Очень искусный малый. Главный запил, надо было его сменить…

Фон Краш был в превосходном настроении. Все складывалось как нельзя лучше. Он цел и невредим, да еще и с миллионным состоянием. А пленники — так с ними он еще встретится, миллионы дадут ему возможность помериться силами даже с невидимой Мисс Вдовой. Он начнет с ней настоящую воздушную войну.

Ужин прошел превосходно. Не по себе было лишь одному капитану. Странно только, что к концу ужина командой овладело непреодолимое сонное состояние, приписанное всеми усталости и волнениям, и все разошлись по своим каютам, еле волоча ноги.

Чуть свет фон Краш был разбужен гудением винта и характерным дрожанием корпуса яхты. Судно в открытом море…

Он сладко зевнул и потянулся.

— Однако где я?

Он не узнавал каюты.