Книга Гностики, катары, масоны, или Запретная вера - Ричард Смоули

Автор данной работы Тау Малахи говорит, что эти научения преподал ему пожилой господин по имени Тау Элия, который вел свою «родословную от мистических, или гностических, христиан». («Тау», последняя буква еврейского алфавита, должна обозначать «учителя».) «Посредством бесед личного характера, речей в собраниях, наставлений относительно методов мистической молитвы, пророческой медитации, ритуалов инициации и прочих вариантов введения в суть он доводил до сведения учения традиции», — пишет Тау Малахи, возводящий эту традицию к розенкрейцерскому Просвещению семнадцатого века и далее — к каббале и мистическому учению меркава, относящемуся к первому веку нашей эры. Для него гностическое христианство — это «переплетение гностицизма, каббалы и розенкрейцерской философии».

Независимо от того, имеет ли действительно традиция, о которой повествует Малахи, такие древние корни или нет, интересно рассмотреть, каким образом Евангелие от Фомы связано со многими из эзотерических традиций, о каковых здесь велась речь. Приведенный выше отрывок по своему звучанию похож на ряд современных учений, обращенных к гностическому наследию, и дает представление о том, каким образом духовные учителя движения нью эйдж смогли перекинуть мостик от современности к самым ранним христианским текстам. Делая акцент на «сознании, проникнутом Христом», противопоставленном вере в исторического Иисуса, они пытаются обнаружить укорененность духовного опыта в первую очередь в личностном бытии, а не в фигуре божества, определяемого как радикально «иное».

Вторая исключительно важная работа, связанная с повторным открытием гностицизма, была издана в 1979 году Элейн Пейджелс, являвшейся в ту пору профессором в Барнардском колледже. (Сейчас она преподает в Принстоне.) Озаглавленная «Гностические Евангелия», эта книга имела оглушительный резонанс. Гораздо более полновесно, чем какая бы то ни было иная книга (возможно, даже более, чем «Библиотека Наг-Хаммади»), она представила древних гностиков широкой читательской аудитории.

Пейджелс была не первым исследователем, написавшим фундаментальный вводный курс в гностицизм; как мы видели, Ханс Йонас сделал это много раньше. Что отличало ее книгу, так это не только удивительно искусное владение материалом, но и революционные выводы, сделанные на его основе. Она охарактеризовала тяжбу между гностиками и протоортодоксальной церковью как спор не только о доктрине, но также и о природе самой власти. Находящаяся в стадии становления ортодоксальная церковь делала акцент на факте воскрешения в его буквальном значении. Почему она это делала, если повествования Нового Завета (по своему характеру неопределенно-расплывчатые) оставляли пространство для множества интерпретаций? Пейджелс отвечает:

«Я полагаю, что невозможно ответить на этот вопрос адекватным образом, если продолжать рассматривать доктрину лишь в плане ее религиозного содержания. Но когда мы приступим к рассмотрению ее практического воздействия на христианское движение, то сможем увидеть такую парадоксальную вещь, что доктрина о телесном воскрешении носит также существенную политическую функцию: она легитимизирует власть определенных людей, претендующих на лидерство над церквями в качестве преемников апостола Петра».

По утверждению Пейджелс, гностический подход, исходящий из того, что духовная власть имеет в своем основании непосредственный внутренний опыт, оказался слишком дестабилизирующим для древней ортодоксальной церкви, стремившейся утвердить свою власть на скале апостольской преемственности. Более того, замечает Пейджелс, многие ранние христианские группы признавали духовную власть женщин. Отчасти это было обусловлено влиянием фигуры Марии Магдалины, согласно большинству древних преданий, первой увидевшей воскресшего Христа. Но по мере того как мужчины-епископы стали все более и более присваивать себе духовную власть, образ Марии Магдалины начал постепенно окрашиваться в темные тона. Как мы это видели в главе 1, она в итоге оказалась приравнена к женщинам, замешанным в прелюбодеянии. Некоторые источники постарались представить Петра, воплощение апостольской власти, как первого свидетеля воскрешения.

«Гностические Евангелия» — это во многих отношениях блестящая книга, но многие блестящие книги привлекли внимание публики слишком поздно или вообще прошли незамеченными. Работа Пейджелс оказалась такой успешной в значительной мере потому, что ее выводы превосходно соотносились с потребностями времени. В конце 1970-х годов движение нью эйдж уже представляло собой массовый феномен, а одна из центральных тем нью эйдж в целом — это приоритетная необходимость личного духовного опыта (на чем как раз настаивали гностики) в противовес вере в догмы или авторитеты. Многие из первых христиан, по утверждению Пейджелс, не верили в буквальное, физическое воскрешение, отсюда ее обращение к современному читателю, испытывающему трудности с восприятием самых «сверхъестественных» моментов в истории об Иисусе. Кроме того, заявление исследовательницы, что женщины обладали духовной властью во времена раннего христианства, имело резонансное звучание в период, когда явление феминизма оказалось на переднем плане внимания в американском обществе. Наконец, в результате стремления Пейджелс усмотреть в первую очередь политические, а не духовные мотивы многих подвижек в раннем христианстве, ее подход обнаружил себя как исключительно модернистский — или даже, скорее, постмодернистский. До недавнего времени исследователи христианских истоков рассматривали борьбу между протоортодоксальной церковью и различными «ересями» исключительно в разрезе религиозной истины. Как раз благодаря современным «герменевтикам подозрительности» мы предпочитаем сегодня рассматривать подобные диспуты в контексте ведущейся борьбы за политическую и организационную власть. По всем вышеуказанным причинам книга Пейджелс оживила общественное внимание, равно как и ее позднейшие работы «Адам, Ева и змей» и «За границами веры».

Гностическая церковь

Обсуждение популярности гностицизма не должно создавать ложное впечатление. Интерес может быть широкий, но он зачастую поверхностный. Огромное число людей может испытать смутно-неопределенное влечение к гностицизму, но лишь очень немногие пойдут далее прочтения одной-двух книг. Несколько большее число людей может заняться изучением гностицизма, организовавшись для этого в группы в церквях, относящихся к числу более либеральных. Там члены этих кружков могут приступить к чтению Евангелия от Фомы или одной из работ Пейджелс. Но число людей, начавших исследовать эти предметы сколько-то глубоко, в отношении к общему населению бесконечно мало. Мне ничего не известно о попытках посчитать число людей в Соединенных Штатах, которые тем или иным образом интересовались бы гностицизмом: трудно представить, что их число может превышать сто тысяч человек, вообще же их количество может быть значительно меньшим.

При всем при том существуют организации, называющие себя гностическими. Одна из них — Гностическая ассоциация, основанная уроженцем Колумбии, учителем по имени Виктор Родригес, также известным как Самаэль Аун Веор (1917–1977). Ассоциация исповедует «Гносис Космического Христа», который «синтезирует практику всех видов йоги, всех лож, религий, орденов, школ, систем и так далее». У нее очень много приверженцев в Латинской Америке.