Книга Меняя историю - Геннадий Марченко

– А я, напротив, поддерживаю эту идею.

Это уже откликнулся поэт-песенник Илья Резник, единственный, кто мне был знаком по воспоминаниям будущего. Естественно, намного моложе, чем в XXI веке, но с той же пышной шевелюрой. Закончилось тем, что семеро проголосовали «за» и пятеро – «против».

– Значит, принимаем предложение товарища Губернского большинством голосов, – подытожил Борис Иванович. – А где же вы, Сергей Андреевич, сейчас будете искать зрителей?

– Одну минуту.

Я кивнул дежурившему у двери в зал человеку, и тот скрылся в фойе. А спустя полминуты в помещение, рассчитанное на тысячу с небольшим мест, чинно прошли около сотни человек, среди которых преобладала молодёжь, но глаз выхватывал и людей среднего возраста. И даже одного пенсионного вида, с аккуратной седоватой бородкой. С ними всеми я заранее обговорил, что если их пустят в зал, то рассаживаться следует организованно, без криков и толкотни.

Концерт прошёл ударно. Уже после первой песни публика стояла на ушах, что, впрочем, не вылилось в бесчинства и спасло нас от визита милиционеров и провала сдачи программы. Парни отыграли шоу на одном дыхании, это было так мощно, что даже у меня в горле стоял ком. Некоторых членов худсовета тоже проняло, что было заметно невооружённым глазом.

Обсуждать выступление мы удалились в кабинет директора, куда завалились и музыканты, раскрасневшиеся после блестящего выступления. Первым слово взял представитель комсомола.

– Сергей Андреевич, у нас всё-таки многонациональное государство. Помимо русских в нём живут татары, евреи, армяне, азербайджанцы, латыши… Зачем нужно называть коллектив «The Russians»? Это же… это же проявление национализма. – И подался вперёд с таким видом, будто поймал меня на чём-то нехорошем.

– Э-э-э… Дмитрий Сергеевич, кажется? Так вот, Дмитрий Сергеевич, хотя у нас уже шестьдесят лет как советское государство, всех представителей нашей огромной и многонациональной страны всё равно за границей называют русскими. Такое название звучит более доходчиво, чем если бы какое-нибудь «The Soviet».

– А на кого рассчитаны тексты на английском языке?

– Скажу откровенно: на западного слушателя. Группа – заметьте, не вокально-инструментальный ансамбль, а именно группа – это своего рода идеологическое оружие, с помощью которого мы планируем пропагандировать за границей социалистический строй.

– Ничего себе! А планы у вас, батенька, наполеоновские, – покачал головой какой-то деятель от Союза композиторов. – И кто же это вас так просто выпустит на зарубежные гастроли? Да ещё, как я понимаю, вы планируете покорить сердца слушателей капиталистических стран?

– Ну, не всё сразу, – развёл я руками. – Но кто ничего не делает, у того ничего не выйдет.

– Да уж, как-то всё это немного вразрез идёт с политикой партии…

– Хотя, Никанор Фёдорович, – обратился к нему Тищенко, – репертуар-то неплохой. И не подумаешь, что коллектив приехал к нам из деревни. Согласитесь, музыкальное сопровождение на достойном уровне, если дело касается эстрады в таком виде.

Ну ещё бы, музыку всё-таки я передрал с хитов будущего, с песен коллективов, которые в той реальности собирали полные стадионы.

– А почему назвались группой, а не вокально-инструментальным ансамблем? – не унимался комсомольский вожак.

– Для внутреннего пользования сгодилось бы и ВИА, а если мы отправимся за границу, то там нас просто не поймут. Формат группы для них более привычен.

– А вы проверили, не сидели ли у ваших музыкантов родственники? Или и вовсе они сами? А то ведь и за границу не выпустят.

– Первым делом спросил, всё чисто.

– Товарищи, давайте всё же сосредоточимся на обсуждении программы, а не формата и названия группы, – призвал соратников Тищенко. – Для этого существуют другие органы, которые, если будет в том необходимость, сделают соответствующие выводы.

Обсуждение продолжалось около сорока минут. В итоге мы всё же вышли победителями, несмотря на кислую мину комсомольца и пары его единомышленников. Из здания Дворца культуры мы с музыкантами выходили окрылённые.

– Друзья, эту победу нужно отметить! – заявил я, пряча самодовольную ухмылку. – На такой случай я заранее забронировал нам столик на пятерых в «Садко», что в гостинице «Европейская».

– Хорошее место, – поддержал Азаров и сунул руку в карман. – Правда, у меня тут денег с собой…

– Сегодня я угощаю, так что по поводу денег не парьтесь. Ну что, идём?

– А инструменты куда, с собой? – поинтересовался Кроль.

– Пока можете покидать в мою «Волгу», ничего с ними не случится. А если и случится, всё равно они у вас не первой молодости, нужно покупать и инструменты, и аппаратуру качественную, от лучших производителей. Будем колесить по Союзу на трейлере, вернее, трейлер с аппаратурой будет колесить с нами.

Это я уже вспомнил приезд в Пензу «ДДТ», когда и в 1995-м на стадионе «Химмаш» и в 2014-м на «Дизель-Арене» они выступали со своей техникой. Вот что значит профессионалы! И нам нужно брать пример если и не с существующих пока групп, то хотя бы с западных, которые давно уже возят с собой горы качественной аппаратуры. Вот только я не представлял, во сколько мне влетит всё это удовольствие.

Глава 21

За те два месяца, что минули между созданием группы и сдачей концертной программы худсовету, успело произойти немало любопытных событий. Аккурат к сентябрю были закончены съёмки кинобоевика «Пираты XX века». Оставались монтаж и озвучка, и я с нетерпением ждал предпремьерного просмотра, чтобы сравнить ощущения от нынешнего фильма и того, который я смотрел в XXI веке. Несмотря на то что наш прокат и сеть в будущем заполонили голливудские боевики, я всё же с удовольствием периодически пересматривал «Пиратов…», потому и запомнил сюжет довольно неплохо.

А вот съёмки «Крейсеров» были в самом разгаре. Тремя месяцами, как в «Пиратах…», тут явно не обойдётся, хорошо бы закончили к Новому году, хотя как раз из-за погодных условий досъёмки могут перенести и на следующую весну. Пользуясь моментом, во время одной из поездок в Ленинград я заглянул на съёмки фильма. В тот день в Кронштадте снимали сцену неудавшегося побега Панафидина и Шаламова из японского плена. Обнесённый колючей проволокой лагерь – вернее, воссозданная для съёмок небольшая его часть – мало чем отличался от какого-нибудь Освенцима или Бухенвальда. Разве что не хватало табличек типа «Arbeit macht frei» или «Jedem das seine» и бродящих по периметру гитлеровцев с овчарками.

Шакуров и так не блистал телесной полнотой, а сейчас и вовсе выглядел самым настоящим узником лагеря. Надо же, как человек вжился в роль! Причём я лично слышал, как актёр требовал от какого-то корейского студента, игравшего японского надсмотрщика, лупить его стеком самым что ни на есть натуральным образом, до кровавых полос. М-да, я бы точно на такое не решился, слишком изнежился за последние пару лет. Да и в той жизни не был экстремалом.