Книга Живописец теней - Карл-Йоганн Вальгрен

Лысый бармен нагнулся к напарнику и доверительно что-то сказал, показывая в сторону Иоакима. В воздухе начали проскакивать пока еще неслышные грозовые разряды.

– Саския просто убита… ты понимаешь, это сообщение пришло на компьютер ее мужа… она им иногда пользуется, хотя это и запрещено. Сергей работает в засекреченном до идиотизма оборонном институте, и даже его домашний компьютер огорожен частоколом всяких виртуальных заборов…

– И что вы хотите выяснить? Саския пишет записки на суперсекретном компьютере мужа? И туда же получает ответы?

– Ну да, что-то вроде этого. Может быть, придется подключить СЭПО[65]. Подумай, а вдруг речь идет о терроризме.

До Иоакима начала медленно доходить ситуация, в которую он вляпался. Всякие термины, вроде «шифровка», «SSL[66] – связь», начали всплывать в памяти, требуя уважения. Ладони вспотели, свидетельствуя о растущей нервозности, поскольку он вспомнил, что именно содержало его сообщение.

– Но Саския рассвирепела главным образом по личным причинам, – сказала Сесилия. – Мы постоянно переписываемся – надо решить вопрос о лэй-ауте в газете… она недавно работает с нами. Мы даже успели подружиться. И вдруг, ни с того ни с сего, вчера вечером она получает письмо, якобы написанное мной. И в этом письме я предлагаю ее мужу идти в жопу, предлагаю не звонить и не писать и сообщаю, что ставлю точку, словно бы у меня с ним когда-то что-то было!

– А было?

– Что?

– С ее мужем…

– С ума сошел! Но ясное дело, она волнуется. Письмо угрожающее… а муж ее – шишка в оборонном институте!

Сесилия помахала сидящей за столиком Саскии; та тоже подняла руку. У них роман, решил Иоаким.

– И Сергей начал ревновать, он решил, что письмо адресовано Саскии и что это не у него, а у нее роман на стороне. Вот мы и решили поговорить и все выяснить… и самое странное, что опасения Сергея, похоже, сбываются… у нас чуть ли не любовь! Подумай только, я начинаю западать на женщин!

Он не верил своим ушам. Он и глазам своим не хотел верить: лысый бармен со своим напарником шушукались с вышибалой, со злостью указывая в его сторону.

– Сесилия, – сказал он, – я хочу знать только одно. У тебя есть кто-то? Я тебя видел в самолете из Висбю несколько месяцев назад. И с тех пор, как я тебя видел в обществе этого… человека, от тебя ни звука.

– Ты словно бы меня и не слушаешь… Я хочу сказать, что я, возможно… как это дико ни звучит… в общем, я лесбиянка. Или, может быть, бисексуальна. Я ничего подобного не испытывала, и Саския тоже… Этот хакер оказал мне потрясающую услугу: только сегодня, вот сейчас, вечером, мы поняли, какие чувства питаем друг к другу…

Она буквально сияла, он никогда не видел ее такой: чистая наивная радость, как у ребенка в Диснейленде.

– Прости, Иоаким. Саския ждет.

– Я тебе не верю… но ты так и не ответила на вопрос…

Она серьезно поглядела на него. Чуть ли не с сожалением, как ему показалось. И этот взгляд причинил ему куда больше страдания, чем любые заслуженные им упреки.

– У нас же с тобой ничего не получилось, – сказала она. – Я не могу решить твои проблемы, и, думаю, никто не может…

– Мои проблемы в счет не идут… Все это мелочи. Что касается денег, я сейчас на нуле. Но, как ты знаешь, папа оставил наследство… Я прекрасно помню, что должен тебе десять тысяч…

– Оставь их себе, Иоаким. Мне плевать на деньги. А твоя главная проблема, что ты на них помешался. Я очень сожалею, что отец умер, в самом деле сожалею… нет, дай мне закончить. Ты хороший человек, Йокке. Но ты не можешь сам с собой разобраться. Прежде чем найти кого-то, ты должен найти самого себя. Ты мне и в самом деле нравился. Ты и сейчас мне нравишься. Нам было хорошо, но это не работает… и знаешь, твой… портрет, что ты мне послал… давай сделаем вид, что этого не было.

Изображение его самого в формате jpg появилось где-то на краю внутреннего поля зрения и начало кривляться, как гном… с этой смешной кипой на макушке и с цилиндрическим предметом органического происхождения в руке. И еще одно изображение возникло на этом экране: он сам в метро этим утром, и сотрудница Сесилии, наблюдавшая его позор… да, на этом фоне все, что бы она ни сказала, будет справедливым.

– Ты, наверное, желаешь только добра, Йокке… Но я… впрочем, скорее всего, не только я, любая женщина просто не может принимать тебя всерьез. Мне искренне жаль. Желаю счастья!

Она повернулась и пошла к своему столику, успев передать эстафетную палочку катастрофы следующим участникам: двое здоровенных вышибал приближались к нему с двух сторон с не терпящим возражений видом. Он стоически ожидал и этого удара судьбы.

– А ты пойдешь с нами, – сказал один из них, орангутан, который всего полгода назад низко кланялся, открывая перед ним дверь с приниженностью дрессированной обезьяны. – Поговорим на свежем воздухе.

Он, не возражая, пошел за ними, а в голове без всякой связи вертелись такие понятия, как террорист, FOI[67], лесбиянки… и он никак не мог додумать ни одну из в изобилии возникающих мыслей до конца. Он машинально отметил свое отражение в огромных витринных окнах ресторана… Он видел, как двое вышибал ведут его, как овцу на заклание, видел свои бодро переступающие ноги, идиотскую улыбку (боже, по какому поводу?!), весь его нелепый облик, повадку щенка, который вот-вот начнет вилять хвостом… И к ужасу своему, обнаружил, что указательный палец его правой руки направляется к носу, триумфально пенетрирует ноздрю и шарит в глубинах органа обоняния в поисках сочной добычи… Отражение в окне было почти непостижимой, неземной резкости: палец добрался наконец до великолепной, роскошной козы, достигшей за этот вечер, покуда он выполнял свое шпионское задание, идеального размера и консистенции…

Очень четко, словно под лампой в операционной (или, может быть, в свете кинопрожектора на съемке), он увидел, как открывается его дебильный рот, как физиономия оттаивает, словно у наркомана перед утренней дозой… Но сейчас он был начеку. Он был готов к борьбе со своей нелепой привычкой, он непоколебимо решил противостоять соблазну. Иоаким, подбадриваемый пульсирующей в нем волей к сопротивлению, с брезгливой миной достал носовой платок и вытер непокорный палец. Жизнь, подумал он, покидая зал в сопровождении вышибал, вошла в новый, неизведанный поворот.

Пассажирский паром «Висбю» осторожно выбрался из скалистых лабиринтов южного архипелага и взял курс на величественный известняковый остров в ста морских милях к юго-востоку. Если посмотреть сверху, паром напоминал сигарообразный космический корабль, ритмично подминающий трехметровые волны. Дул резкий, почти штормовой ледяной ветер, но пассажиры его почти не замечали. Работа восьми колоссальных двигателей «Вертсиле» угадывалась разве что по легкой вибрации. Корпус аккуратно разламывал воду. Когда глубина под килем достигла шести метров, корабль вышел на глиссирование, он шел со скоростью двадцати восьми узлов, резал пополам гигантские косяки салаки, кромсал неводы, насмерть перепугал стаю чаек. Балтийский тюлень, державший путь на Утё, чудом избежал кровавой судьбы… В кембрийских расщелинах на дне изготовились к атаке едкие химикалии. Свинец и азот тяжело оседали на силурийских плато и вскармливали новые поколения ядовитых водорослей, а те медленно всплывали на поверхность, приурочив свой выход ко времени летних отпусков. Водоизмещение корабля составляло тридцать семь тысяч тонн, при таких размерах ему нечего было опасаться. Так же, впрочем, как и пассажирам. На светлых, остекленных палубах передвигались тысяча четыреста человек, нимало не заботясь об умирающем море. Они пили пиво, восхищались видами, читали газеты, сплетничали, усаживались в кресла или шли полежать в каютах. Среди них были владельцы четырехсот пятидесяти автомобилей и водители тридцати грузовиков, мрачно притаившихся в самом низу парома, на грузовой палубе.