Книга Герцог Бекингем - Серж Арденн

– Принимая в учет вас, тех, кто у ворот?

– Да.

«Значит теперь уже семь» – подумал анжуец. Истолковав паузу взятую противником как раздумье, непременно, связанное с его жизнью, солдат взмолился:

– Господин, прошу вас, не убивайте! У меня жена, двое дитишек в Бурбонне! Заклинаю вас!

– Я дворянин, и если дал слово, вам не о чем беспокоиться.

Сняв с привратника ремень, де Ро связал ему руки, а портупеей ноги. Луи прислушался. Лягушачьи трели сливались с предрассветным щебетом утренних птиц. Не различив иных, способных встревожить, звуков, шевалье направился к арочному входу в замок, украшенному грозным ликом, напоминающим Медузу Горгону. Вскочив на крыльцо, он отворил тяжелую створку, проскользнув во мрак просторной прихожей, где под массивной балюстрадой, в сводчатых нишах утопали дубовые двери. Без труда отыскав нужную, Луи оказался в темном лабиринте, на мгновенье, потеряв способность ориентироваться, провалившись, после полумрака двора, в густую замковую мглу. Анжуец прильнул спиной к стене, укрывшись за колонной, ожидая, когда глаза привыкнут к тьме. Наконец он стал различать неясные остроконечные очертания мифических существ, высеченных в камне, притаившихся во мгле, по обе стороны коридора, казалось, способных броситься с высоты на ночного гостя. Словно дикий зверь, учуявший смертельную опасность, шевалье превратился в слух. Затаив дыхание он крался по коридору. Анжуйцу казалось, что его легкие шаги способны разбудить даже лошадей, томившихся в конюшне крепости, а не то, что бы горстку негодяев, засевших в графском замке.

Вдруг, в конце темного лабиринта, послышался скрип распахнувшейся двери. Из проема донеслись голоса, звон бутылок и стук игральных костей, катящихся по деревянной поверхности стола. Пучок яркого света, вырывавшегося наружу, озарил каменные чудовища, раскинувшие серые каменные крылья, вцепившись когтистыми лапами в резные капители колон, поддерживавших стрельчатые арки. Одним прыжком, Луи оказался в нише, внимательно наблюдая из укрытия за одинокой фигурой, показавшейся на пороге. В это время послышался голос из комнаты:

– Эй, Жослен, так не пойдет! Ты выиграл у нас пять ливров, а значит, должен предоставить возможность отыграться!

Упитанный, коротконогий Жослен, с медной серьгой в ухе, очевидно, собиравшийся покинуть шумное общество друзей-головорезов, захохотав, вернулся в комнату, заголосив.

– Для того, что бы вам отыграться, не хватит и вечности!

Расположившись на длинной скамье, меж товарищей по оружию, Жослен взялся трясти чашу, где загремели деревянные кости. Ещё мгновение и три куба, забарабанив, выпорхнули наружу. По столу, шарили азартные взгляды игроков, провожавшие зрачками катящиеся игральные кости, натыкавшиеся на кружки, кинжалы и пистолеты, лежащие на дощатой поверхности, от чего разлетались в разные стороны. Суровые взоры четырех головорезов – прошедших сквозь кровавые ливни войн, оставивших им в память изувеченную плоть, изуродованную причудливым узором шрамов, полученных во множестве сражений и стычек, разорванные уши и ноздри, а также отвратительные рисунки из рубцов и насечек, вычерченных на спинах, и являвшихся памятными отметинами, великого множества палачей, всего Старого Света – с алчностью глазели на горсти монет, со сладостным звоном, сыплющихся к локтям счастливчика-победителя.

Люди, расположившиеся вокруг стола, наводнили просторное помещение бранью и злословием, бывшими у них в чести, запивая всё это прохладным бордо, из подвалов замка. Они слали проклятия и отпускали пошлости, в адрес друг друга, вовсе не для того, что бы обидеть или разозлить товарищей, или прогневать Господа, чьё существование для них было спорным и ненавистным, они просто мыслили подобным образом, не будучи способными иначе выражать любые чувства, от грубой привязанности, до поглотившей их ненависти, в сущности всё, что ещё оставалось, в их пустых черствых душах. Их разум был замутнен, руки замараны кровью, этими уродливыми следами Войны, сей взбалмошной девки, которая словно ненасытная куртизанка, не разборчивая блудница, принимает в свои лона всех, кого встретит на бескрайних просторах, охваченных её костлявыми объятиями.

Лик войны всегда одинаков – безжизнен, суров и мертвенно бледен. Её отвратительное дряблое старушечье лицо, испещренное глубокими морщинами, где адским огнем горят разящие всё живое глаза, напоследок, перед тем как сожрать, обдавая жертву всепроникающим, ледяным дыханием, завораживая несчастную широтой оскала, демонстрируя острые крепкие клыки. Её могучие вековые корни ненасытны и безжалостны, а крона уродлива, она произрастант из хаоса, прямо посреди поля битвы, где земля под ногами превращается в жижу из крови, блевотины, мочи и потрохов, всего того, что так потребно для ублажения прожорливой падчерицы по имени Война, прячущейся под плащом своенравной мачехи – всемогущей Смерти. Именно две эти дамы, сколь ужасные, столь могущественные, порождают, поставив себе в услужение, сих лихих молодцов, подобных собравшимся сегодняшней ночью, в одном из казематов Труамбера.

Вслушиваясь в голоса людей расположившихся за игровым столом, Луи хорошо понимал, с кем придется иметь дело. Но нет мужества без страха, однажды осознавший это, непременно, сумеет воспитать в себе нужные качества указывающие путь к победе. Де Ро был как раз из тех, кто готовил себя ещё с юности к подобным невзгодам и жизненным перипетиям. Именно поэтому, направляясь в столь опасный вояж, он был готовым ко всему – резне, убийствам и даже к собственной смерти. Затаившись в темной нише, чувствуя острее, чем мгновенье назад близость противника и осознавая неотвратимость схватки, Луи обнаружил в себе полнейшее спокойствие, чего раньше с ним не случалось. Его сердце стучало ровно, руки не утратили твердости, а взгляд, точно у хищной ночной птицы пронизывал темноту.

Сжимая в ладонях пистолеты, анжуец беззвучно взвел курки, и, ступая осторожно и бесшумно, будто по мягкой траве, направился к двери, откуда слышались голоса пьяных солдат. Показавшись в дверном проеме, словно ангел смерти, он пальнул из обоих пистолетов. Комната наполнилась едким пороховым дымом. Послышались стоны и отборная брань. Один из солдат, пораженных пулей, был убит наповал, другой, схватившись за простреленное ухо, навзничь упал на пол. Пока не рассеялся дым, шевалье ударом кинжала, сразил широкоплечего верзилу, чей силуэт разглядел в клыбах дыма. Единственный невредимый солдат бросился на непрошенного гостя, ранив в плечо анжуйца не успевшего обнажить шпаги. Следующий удар вражеского клинка, Луи принял на кинжал, максимально приблизившись к противнику, вытащил из голенища стилет. Тонкое жало миланской «палочки для письма», как принято на Аппенинах называть сие грозное оружие, вспороло брюхо толстяку Жослену, который несколько мгновений назад был счастлив легкими выигранными деньгами. Теплая густая кровь хлынула из-под стеганного буфля бедняги Жослена, обагрив руки и ботфорты анжуйца. Из-под стола послышался шум, после чего человек с перекошенным лицом, вынырнул, словно из преисподние, с кинжалом в руках. Схватив со стола один из пистолетов, да Ро выпустил заряд в грудь окровавленного головореза. От удара пули, мужчина отпрянул к стене, сползая по неровной кладке.