Книга Капкан для Золушки - Людмила Зарецкая

– То, о чем я вас хочу попросить, немного опасно, – нерешительно начал Бунин, – но этим путем мне проще всего добыть доказательства того, что этот человек совершил преступление. – Наталья непонимающе посмотрела на него. – Я хочу, чтобы вы дали знать убийце, что этот дневник у вас.

– Вы хотите задержать его, когда он придет меня убивать? – догадалась Наталья.

– У него не будет другого выхода. Чтобы избежать огласки, он убил Головину, а ради этого дневника не пожалел и Веру Малиновскую. Он уже не сможет остановиться. Вы боитесь?

– Нет, я теперь ничего не боюсь, – сказала Наталья. – Мне бы только хотелось, чтобы он пришел пораньше. У меня сын в час из школы возвращается.

– Я думаю, этот человек знает про вашего сына, а потому приедет за дневником сразу, как только узнает, что он у вас.

– Хорошо, что вы хотите, чтобы я сделала?

– У вас ведь сейчас в агентстве планерка?

– Да, – представив коллег, сидящих за столом в кабинете Развольского, Наталья невольно сглотнула ком в горле.

– Тогда просто позвоните секретарю и скажите вот что…

Набрав номер приемной, Наталья услышала жеманное «Алло» Анечки.

– Опять не представила фирму, – машинально подумала она и деловито сказала в трубку: – Аня, здравствуй, это Удальцова.

– Ой, здрасти, Наталья Петровна… Я так вам рада. Прям соскучилась. Без вас тут плохо все, ужас.

– Спасибо на добром слове. Ань, у меня к тебе просьба. Зайди, скажи Станиславу Николаевичу, что я среди забранных из офиса бумаг нашла дневник Саши Головиной.

– Так планерка же идет! Вы что, забыли?

– Нет, я помню. Ань, это очень важно. Зайди и скажи. Он поймет.

– Он ругаться на меня будет, Наталья Петровна, – заныла секретарша, – он же не любит, когда планерки прерывают. Минут через десять все разойдутся, я и скажу.

– Аня, – голос Натальи зазвучал жестко, – ты русский язык понимаешь или нет? Очень важно, чтобы он узнал об этом прямо сейчас.

– Так он это сообщение ждет что ли?

– Ждет-ждет. Он эту тетрадь потерял, а я случайно нашла. Ты никого не отвлечешь, если просто заглянешь и скажешь, что я позвонила и попросила ему это передать. Вот и все.

– Хорошо, Наталья Петровна. Ради вас я на все готова, даже в пасть тигру.

– Иди, передай, а я пока на трубке повишу. – В ухе брякнуло, послышался звук отодвигаемого кресла, цокот каблуков, знакомый скрип двери и приглушенный Анечкин голос. Затем звуки повторились, но уже в обратной последовательности.

– Он сказал, чтобы я закрыла дверь с той стороны, – обиженно заявила Анечка. – Влетит мне теперь по первое число!

– Не влетит, спасибо, Ань, выручила, – сказала Наталья, положила трубку, посмотрела на Бунина, который молча кивнул ей головой, села в глубокое кресло и закрыла глаза. Она ждала Развольского, который сначала выгнал ее с работы, а теперь должен был придти ее убивать.

– Слушайте меня внимательно, – голос Бунина заставил ее открыть глаза и выпрямиться. – От того, выполните вы мои рекомендации или нет, возможно, будет зависеть ваша жизнь. Когда этот человек придет, проводите его не на кухню, а в гостиную. Только в гостиную и никуда больше. Я буду в спальне. Я знаю, что вы сильная, поэтому сможете вести себя естественно. Он не будет ничего скрывать, он сразу скажет, что пришел за дневником. Отдайте его ему, вот, я кладу его сюда между диванными подушками. Но отдайте не сразу. И ничего не бойтесь, я не дам вас в обиду. Вы мне верите?

– Да, верю, – тихо сказала Наталья. – И его я не боюсь. Он ничего уже не сможет мне сделать…

Долгожданный звонок в дверь раздался минут через сорок. Бунин кивнул Наталье и тихонько прокрался в спальню, оставив дверь открытой. Глубоко вздохнув, Наталья решительно открыла дверь, непонимающе посмотрела на гостя, стоящего на пороге, и помотала головой, отгоняя наваждение. Вместо Развольского перед ней был Володя Шведов.

* * *

Меньше всего я хотел, чтобы это была она. Впервые за много лет я почувствовал, что могу кого-то полюбить. Кого-то еще, кроме моей Марины.

Мне было всего четырнадцать, когда Марина вошла в мою жизнь. К нам в класс пришел новенький, и чтобы навести мосты с лидером класса (нужно ли сомневаться, что этим лидером все десять лет учебы был я?), он пригласил меня в гости.

Я не очень-то хотел к нему тащиться, но Серега сказал, что у него есть новый магнитофон. И я пошел. Марина открыла нам дверь, и я удивился, что мать моего сверстника может так классно выглядеть. У нее была очень ровная кожа (совсем скоро я узнал, что при прикосновении она похожа на атлас), огромные черные глаза, длинная роскошная грива, доходящая до талии. А эту самую талию я, здоровый бугай, запросто мог охватить пальцами.

– Мам, знакомься, это мой одноклассник Сева, – сказал Серега.

– Сева – это Всеволод? – спросила она низким грудным голосом, и я, кивнув, почувствовал шевеление в паху.

Она всегда меня возбуждала. С самого первого раза. И она это знала. Спустя всего четыре месяца мы оказались с ней в постели. Я знал, что Сереги нет дома. Что он на своей дурацкой футбольной секции, и пошел к ней специально. Я знал, что она мне будет рада. Так и было.

До нее у меня не было женщин. Да и после нее… Как там у Блока? «В моей жизни было две женщины – Любовь Дмитриевна и все остальные». Так вот, и в моей жизни было всего две женщины. Эта могла бы стать третьей. Но, видно, не судьба.

После того, как все случилось, Марина села в кровати, перекинула свою гриву назад и буднично сказала:

– Если ты кому-нибудь про это расскажешь, меня посадят за совращение несовершеннолетних. Я ведь тебя совратила.

– Я тебя люблю, – сказал я в ответ, и это было правдой.

Я пытался встречаться с девчонками. Поступив в институт, закрутил совершенно ненужный роман с этой сумасшедшей Леной Головиной. Я спал с десятками девиц, и все равно всегда думал только о Марине.

Это она первой сказала, что мне нужно поменять имя.

– Сева – это звучит несерьезно, по-детски, – она курила у окна, совершенно голая. – У тебя теперь есть высшее образование, ты специалист. Представляйся всем Володей. Это как-то солиднее. – Я так и сделал. Я всегда поступал так, как она хотела.

Она заявила, что мне пора жениться, и я женился. Помню, накануне свадьбы я пришел, чтобы сказать, что моей женой должна быть только она. Никогда не забуду, как она смеялась. – Тебе двадцать четыре, а мне через три года будет пятьдесят, какая же я тебе жена?

Я продолжал приходить к ней после свадьбы. Я продолжал ходить к ней после развода. Я всегда шел к ней, когда мне было больше некуда идти. Иногда мы не виделись несколько месяцев, но потом я все равно возвращался. И она всегда принимала меня так, как будто мы расстались только вчера.