Книга Юрьев день - Андрей Величко

— С удовольствием, Алик. Нам, наверное, следует на людях вести себя так, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения в наших отношениях?

— Да, только без фанатизма, в рамках приличий.

— О, разумеется! Но, как мне кажется, я должна вам… то есть тебе сказать вот что. У меня под правой грудью родинка, и если ты про нее не знаешь, то это может вызвать недоумение… показать?

— Просто пальцем ткни на платье, где она.

— Вот здесь, размером примерно с полукопеечную монету. И, наверное, тебе следует знать, как я веду себя в постели? На всякий случай.

Минут через пять я мысленно признал, что девушка немного поспешила родиться — в эпоху секса по телефону ей бы цены не было. А сейчас, хоть телефоны уже есть, их все–таки слишком мало для коммерческого успеха подобного предприятия. Хотя, конечно, она все рассчитала почти правильно — если бы не Маришка, я бы к концу описания как раз избавил ее от последних деталей туалета. Но сейчас мне было просто смешно.

— Да, — серьезно сказала Юлия, прервав сексуальную болтовню на полуслове, — твоей избраннице остается только позавидовать. Или ты просто предпочитаешь мальчиков?

— Будь ты мужчиной, за такие слова уже получила бы в рыло, но доказывать я тебе ничего не собираюсь.

— Не надо ничего доказывать, ты нормальный, это чувствуется, — вздохнула балерина. — Что от меня требуется в ближайшее время?

— Сходить со мной в ресторан. В самый лучший, разумеется. Выбор за тобой, и вся организация тоже, потому как я не был в ресторанах ни разу в жизни.

— Да как же это может быть? — искренне удивилась Юлия.

— Вот так и может.

На самом деле я был не очень точен. Доводилось мне посещать ресторан, но только не в этой, а в прошлой жизни. Впрочем, еще советский опыт поедания комплексных обедов в ресторане Гавана, что на Ленинском проспекте, вряд ли мне здесь сильно поможет.

Через неделю я пришел к выводу, что Юле можно доверять. Вела она себя со мной очень естественно — что наедине, что на людях, к тому же Петр Маркелович независимо от Михаила навел о ней справки и не нашел ничего хоть сколько–нибудь компрометирующего. Кстати, она действительно оказалась старшей сестрой той самой Матильды Кшесинской, но меня это не волновало. Пора было посвятить девушку в мои планы на август, что я и сделал.

Дело в том, что все наше семейство опять собралось в Крым. В принципе, наверное, можно было как–то убедить отца, что мне туда ехать не надо, но опасался — а вдруг он догадается о действительной причине? Но перспектива более чем месячной разлуки с Маришкой меня не прельщала совершенно. И, значит, я поставил перед Юлей задачу.

— Освободиться на весь август и половину сентября ты сможешь? Отлично. Значит, ничто не помешает тебе отдохнуть в Ялте. Ты поедешь туда со своей служанкой.

— Какой?

— Обычной, какие еще служанки бывают у богатых дам? Или они камеристками называются, не знаю.

— Нет, я имею в виду… это будет… она?

— Да.

— Ой, страшно… на самом–то деле все наоборот… это я у нее вроде служанки…

— Ты что? Неужели думаешь, что я мог полюбить какую–нибудь мегеру? Марина — очень хорошая девушка, она уже заранее благодарна тебе за помощь.

— Она из знатного рода?

— Ага, из самого что ни на есть знатного. Происходит аж от самих Адами и Евы. Да чего ты боишься, не понимаю? Если хочешь, спустись в канцелярию, отнеси вот эту, например, бумагу Петру Маркеловичу, это такой импозантный дядька с бакенбардами. И посмотри на секретаршу, что сидит рядом с ним.

— Такая черненькая, зеленоглазая?

— Вот видишь, вы, оказывается, уже знакомы. Так поедешь в Ялту?

— Алик, ну конечно!

— Тогда держи деньги на дорогу. Не забыла, что ты теперь богатая дама? Как приедете и снимете квартиру, оставь на почтамте письмо с адресом для Александра Александровича Смолянинова.

Глава 31

Вообще–то шло лето тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года, и мне не давало покоя смутное беспокойство. Вроде бы я уже достал отца до самых печенок своими предложениями о повышении безопасности железнодорожных поездок, так что императорский поезд теперь и без меня проверялся тщательно, а ездил со скоростью не более сорока километров в час. И между двумя паровозами была оборудована телефонная связь, причем с запасной линией. Однако ведь именно в этом году в другой истории царский поезд потерпел крушение под Харьковом, и семья императора не пострадала только чудом. Да и то не факт — Ксения потом всю жизнь имела проблемы с позвоночником. К тому же некоторые считают, что быстро убивший императора нефрит начал развиваться именно после страшного напряжения сил, когда Александр удерживал крышу развалившегося вагона, пока его жена и дети выбирались из–под обломков. Да, конечно, у нас все давно идет не так, как шло там, мне уже девятнадцать лет, и наворотить я успел немало всякого. Но мало ли, чем черт не шутит?

Отец, кстати, мое волнение прекрасно видел и даже как–то в сердцах заявил:

— Да когда же эти менделеевские геологи тебе этот, как его, гелий найдут? А то летали бы мы на дирижабле, и ты бы мне на мозги не капал. Ей–богу, это просто болезнь какая–то у тебя. И я ведь специально узнавал — ты на всех поездах ездишь совершенно спокойно, кроме этого!

— Предчувствие, — буркнул я.

— Оно, конечно, у тебя здорово работает, но что именно оно тебе говорит?

— Что езда со скоростью более сорока километров в час когда–нибудь обязательно кончится под откосом.

— Тьфу! Сам же видел — поезд теперь ездит медленно. Совсем медленно, мне аж в окно смотреть противно. Почти как черепаха. Хотя, конечно, польза от твоего нытья все же есть — вон сколько интересного про тарифы раскопал, Вышнеградский до сих пор в себя прийти не может.

— Это не я раскопал, а Витте.

— Что за жид такой?

— Он из давно обрусевших немцев, родился на Кавказе. Управляющий юго–западными железными дорогами.

— На Кавказе, говоришь? Интересные нынче немцы пошли. А пригласи–ка ты его в Ливадию где–нибудь в двадцатых числах августа, что–то мне захотелось с ним лично побеседовать. Вспомнил я его — это ведь он мне пару лет назад на своих дорогах запретил быстро ездить, а ты начал нудеть уже потом. Немец, значит? Ну–ну…

Вопреки моим опасениям до Крыма мы доехали нормально. И, если забежать немного вперед, то и вернулись тоже. А сам отдых был просто отличным. Впервые в новой жизни мне не хотелось на чем угодно побыстрее покинуть эту дыру и вернуться в Гатчину!

Юля вела себя безупречно. Она всегда оказывалась в пределах досягаемости, если в ней возникала нужда, и мгновенно куда–то исчезала, как только нам с Маришкой по тем или иным причинам приспичивало уединиться.