Книга Корона за холодное серебро - Алекс Маршалл

Как это возможно? Ее, наверно, бросили в тюрьму, а не убили, как утверждает молва. Но она сбежала, и вот собирает армию, чтобы вернуть принадлежащее ей по праву. Пусть это кажется совершенно невозможным, но его королева, командир, единственная настоящая любовь все еще дышит, все еще живет на свете. И она здесь, прямо за теми холмами, заперта в замке, окружена войсками бывших своих пленителей.

Марото шел, чтобы освободить ее.

Глава 23

– Давай признавайся, Гын Джу, – сказала София в сотый раз с тех пор, как они отплыли с Непорочных островов, и в четвертый или пятый после того, как их схватили в гавани. – Ты можешь мне доверять.

– Нечего рассказывать, – ответил Гын Джу, повернувшись закрытым вуалью лицом к побеленной стене камеры, где их заперли таможенники.

София его почти дожала, она это видела; скоро он расколется.

– Зачем ты меня изводишь?

– Считай меня излишне романтичной, но я хочу узнать, прежде чем нас убьют, почему все это происходит. – У Софии вдруг родилась идея, и решено было опробовать ее на юноше. Страж добродетели меньше знал о ранипутрийской культуре, чем София об охране чужой добродетели. – Наказание за скотоложество в этих краях – смерть. Здесь не устраивают разбирательств, и очень возможно, что, когда стражи вернутся, будет нам казнь при посредстве слона, – животных учат не торопиться, и мы некоторое время помучаемся. И я хочу отправиться к демонам, зная почему.

– Не будут нас убивать, и уж точно не слонами, – возразил Гын Джу, но как-то неуверенно. – И с чего бы им подумать, что ты…

– Это явно подстроено, – принялась размышлять вслух София. – Наверное, Бань сумела послать весточку с помощью выученного альбатроса или еще как-нибудь. Точно, отличный способ гарантировать, что мы за ней не погонимся.

– Тогда почему ты… ну… не сказала им своего настоящего имени вместо вымышленного? – Фразу Гын Джу произнес шепотом, благослови и сохрани его языческие боги его народа. – Зачем посылать их на поиски Мур Клелл, а не Кобальтовой Софии?

– Это хороший вопрос, – согласилась София. – Рискну предположить, виновная сторона сочла, что таможенники не поверят такому заявлению, учитывая, что я двадцать лет как померла.

– А если бы местные поверили, они бы подняли шум, да? – сказал Гын Джу. – Очень большой шум, если они хоть что-то соображают. Так почему не скажешь им, кто ты? Возможно, они отложили казнь на приличный срок, чтобы привлечь побольше внимания к этой истории.

– Думаешь, поверят? – покачала головой София. – Мы обречены, мальчик. Можешь с легкостью разболтать все королевские тайны и умереть не отягощенным секретами. Мы оба знаем, что Чи Хён инсценировала похищение. Единственное, чего я не пойму, – почему ты не пошел с ней, если ее любишь?

– Я люблю? – Гын Джу сглотнул. – Я не люблю. То есть да, или, скорее, нет… Конечно, она моя госпожа, так что я… Гм.

– Ого! – сказала София, отлично узнавая это чувство. – Да ты здорово увлекся. Она ведь подарила тебе меч, верно? Тритигр, должно быть, стоил ей куда больше недельного содержания.

– Это не три, а четыре, – возразил Гын Джу, даже не пытаясь скрыть гордость. – Он принадлежал ее семье три поколения, а оружейница была угракарийка и могла проследить свою линию до Затонувшего королевства. Она не передала свое искусство наследникам, и такого меча в мире больше не найдешь. А теперь он в грязных руках ранипутрийцев – благодаря тебе.

– Ранипутрийцы куда чистоплотнее непорочных, так что на твоем месте я бы не ходила по этой дорожке. И ты все еще жив единственно благодаря мне: если бы убил тех таможенников, нипочем бы не выбрался из гавани. Помнишь маяки у входа в гавань? Там дежурят лучшие лучники в доминионе, только и дожидаясь повода пристрелить какого-нибудь безмозглого иноземца.

– Лучше умереть с ее мечом в руке, чем без него, запертого в каком-нибудь ящике, – возразил Гын Джу.

– Что ж, из этого бы получилась неплохая баллада, – сказала София. – Не могу поверить, что забрали Мордолиза. Оскорбление хуже некуда.

– Почему ты думаешь, что Чи Хён сбежала, а не была похищена? – спросил Гын Джу.

София успела удержать улыбку, ничем себя не выдала. Может, он просто хотел поговорить не о преступлении, в котором ее обвинили, а о чем-то другом, но по искательному тону она догадалась, что Гын Джу, похоже, купился на запущенную ею байку о неминуемой казни при посредстве толстокожих. Ладно – может быть, их действительно скоро убьют, но по другим причинам и, вероятно, не с помощью слона – эти животные редко встречаются за пределами пары дальних восточных доминионов.

– Принцы и принцессы все время устраивают самопохищения, – пояснила София. – Мне показалось, что она похожа на отца, а это уж точно было бы в его стиле. Добавим отсутствие требования выкупа – и я полагаю, ее склонил к бегству Феннек. Для тебя это брат Микал. Они, наверное, где-то трахаются как кролики, пока мы тут ждем ужасной смерти.

Гын Джу скрестил руки на груди:

– Нет!

– Нет? Гын Джу, мальчик мой, поверь, ты в таких делах ни демона не смыслишь. Дерзкая юная принцесса вляпалась в договорной брак, и тут появляется среброязыкий лис с обещаниями прекрасной новой жизни где-нибудь далеко в Усбе, или в империи, или в какой-нибудь еще более экзотической стране. Сейчас он ей, наверное, уже заделал ребенка и исчез вместе с ценностями, которые они прихватили из Хвабуна. Могу поспорить, она слишком растеряна, чтобы вернуться домой и признаться, что носит бастарда, зачатого от своего наставника.

– Нет! – возразил Гын Джу, с бо́льшим нажимом. – Ты ничего не знаешь.

– Я знаю человеческое сердце, дитя, а его не поймешь, обучая кройке и шитью озабоченную богатую девчонку. – София понимала, что это подло, но надо было спровоцировать его на откровенность. – Уверена, ты считал, что вы закадычные друзья, делитесь всеми секретами, но правда в том, что аристократ никогда не бывает вполне откровенен со слугой, особенно со стражем добродетели. Вы, ребята, известные сплетники, и…

– Мы любим друг друга, – заявил Гын Джу. Слезы бежали из-под его вуали, но голос был тверд, как добрая сталь. – Такой, как ты, старухе с холодным сердцем этого не понять.

– А, любовь госпожи к рабу и слуги к хозяйке, – сказала София, в этот миг даже презирая себя. Забавно, обычно она не колеблясь играла людьми, но почему-то этот разговор вызывал у нее острое недовольство собой. Однако отступать было поздно, и она нанесла смертельный удар: – Наверное, принцесса уже забыла о своем женихе, а тебя вот-вот казнят, и все из-за…

– Мы любовники, – тихо сказал Гын Джу, вытирая лицо и глядя в землю. Он моментально подавил спровоцированную Софией ярость. – Я умру за нее – может, сегодня, может, позже, – но никогда в ней не усомнюсь. Она меня не забыла. Она меня не забудет.

– Любовники? – (Вот это новость!) – Но… так же не бывает… Разве вам не приходится давать какие-то серьезные, мать их, клятвы…