Книга Биография smerti - Анна и Сергей Литвиновы

– Да, Игорь Феоктистович?

Новоявленный барин коротко велел:

– Коньяку.

А едва прислужница удалилась – устало откинулся в кресле. Пробормотал:

– Нет, все! Не будем о ней. Пусть в аду горит.

– Хорошо, давайте не будем, – с готовностью откликнулась Таня. И вкрадчиво добавила: – Может, ну ее вообще, эту книгу, а?

Игорь Феоктистович задумался. Татьяна затаила дыхание... Но Холмогоров произнес:

– Нет уж. Раз взялись – значит, надо заканчивать. Я, к счастью, не единственный источник...

Он задумался, понурил голову. Несчастный. Уязвимый. Страдающий. И у Тани вдруг вырвалось:

– Скажите, вы любили Марину?

– Любил, не любил – какая теперь разница? – вздохнул вдовец.

– Пожалуйста, ответьте, – попросила девушка. – Это не для книжки. Я просто сама понять хочу...

– Да, – задумчиво произнес Холмогоров, – наверное, я ее любил... Когда-то давно. Пока она была юной, провинциальной, беззащитной девчонкой. Из нее могла получиться хорошая жена – если бы все шло, как прежде, если бы наша страна оставалась все тем же совком. Но жизнь повернулась совсем по-другому, Маринка в свой бизнес влезла... – Он остро взглянул на Татьяну. – Она была готова ради него на все. На измену, предательство. А я так не умею. Не могу все на деньги мерить...

«Красивые слова, – мелькнуло у Татьяны. – А на самом деле она просто была удачлива в бизнесе, а ты – нет. И наверняка ей дико завидовал».

Явилась Зухра с коньяком. Игорь Феоктистович нетвердой рукой плеснул себе добрых граммов сто. Татьяне не предложил. Махом выпил. Закусывать не стал. Тяжело поднялся из кресла, бросил Садовниковой:

– Пошли.

– Куда?

– В кабинет. В Маринкины бумаги тебя запущу. В какие можно, конечно.

И двинул прочь из солярия. Таня поплелась за ним.

Дверь в кабинет оказалась приоткрыта.

– Инте-ересно... – зловеще пробормотал Феоктистович. Коршуном ринулся к двери, но окончательно распахивать ее не стал – прильнул ухом к щелке. Таня, заинтригованная, встала рядом.

Из кабинета донесся голос Фаины:

– Ты идиот! Я ведь просила тебя!

Похоже, она говорила по хозяйскому «спутнику». Ох, загадочную жизнь ведут некоторые мирные экономки!

Тане жутко хотелось услышать продолжение ее разговора, но Игорь Феоктистович решил по-своему: резко распахнул дверь. «Ну и глупо», – мелькнуло у Садовниковой.

– Что ты здесь делаешь, Фаина? – пророкотал хозяин.

Та, естественно, немедленно бросила трубку. Но оправдываться не стала. С достоинством вскинула подбородок:

– Вы разве не видели? Я говорила по телефону.

– С кем? – продолжил допрос Холмогоров.

– А это, извините, вас не касается, – последовал ответ.

– Послушай, Фаина, – насупился мужчина, – по-моему, ты забываешься. Вспомни, кто здесь хозяин.

И тут же нарвался. Потому что домработница лишь усмехнулась – и без малейшей боязни произнесла:

– Хозяйкой, Игорь Феоктистович, здесь Марина Евгеньевна была. А вы – при ней довесок.

– Уволю! – пригрозил «довесок».

– Сама уйду – сразу после похорон, – отрезала женщина. И царственно выплыла из кабинета.

– Ладно, – пробормотал вдовец, – я тебе устрою райскую жизнь! Ни в один приличный дом не возьмут! – И обратился к Садовниковой: – Теперь с тобой. Вот тут, смотри, – он выдвинул один из ящиков, – Маринкины дневники. Она их не часто вела, по записи в неделю, но все же... Посмотри, вдруг что найдешь для книги. Здесь, – Холмогоров открыл другой ящик, – наши семейные фотографии. Забирай все в свою комнату. Посмотришь, потом обратно отдашь. Только ничего не потеряй.

– Будет исполнено, – кивнула Таня.

И увидела: лицо Игоря Феоктистовича просияло. Он искренне радовался, что хоть кто-то слушается.

Таня занесла документы в свою комнату и во второй раз отправилась в кухню. Нужно взять наконец яблоко. И еще хорошо бы в холодильнике сыра набрать. И колбаски. И йогуртов. Оттащить съестное в спальню и устроить там собственный ужин. Безо всех этих рож! Без властной Фаины. Без жалкого Игоря Феоктистовича. Без сладкой парочки – Нелли с Антоном. И, конечно, без странного, слегка сумасшедшего в своих откровениях, Стасика.

Девушка взглянула на часы: восемь вечера. В кухне сейчас наверняка идет подготовка к ужину. Вряд ли там кто-то посторонний болтается...

Но Таня ошиблась – никаких соблазнительных запахов в кухне не вилось. И никого из персонала там не было. У рабочего стола находился один-единственный человек – хозяйский сын Стас Холмогоров.

Только он ли это?! Кислотная, будто на дискотеку парень собрался, майка. Стройные ноги в джинсах. Кроссовки. И никакой инвалидной коляски. Вполне уверенно стоит на своих ногах, деловито кромсает ножом ананас.

– Ста-ас... – выдохнула Таня. И глупо прибавила: – Это ты?

Да с чего она взяла, что тот сумасшедший? Шикарный парень. Красивый. Мускулистый. Да еще и жутко богатый.

Юноша довольно ухмыльнулся:

– Он самый. Что, не ожидала?

Он вполне уверенно подошел к ней. Правую ногу, правда, чуть подволакивал, но хромота в глаза совсем не бросалась. И вообще: давненько она не встречала таких красавцев! Легкий загар. Сильные руки. Небрежная стильная стрижка. Ну, а огромные синие глаза – нечто абсолютно невозможное!

– Совершенно не понимаю, зачем тебе понадобился маскарад с инвалидной коляской... – пробормотала Татьяна.

Стас не смутился:

– Я же тебе сказал. Боялся, что ты надо мной смеяться начнешь. Но теперь понял: не будешь. Вот и встал. – Он кивнул на рабочий стол. – Захотел фруктовый салат сделать. Для тебя. Ананасы, киви, манго, кумкват. Любишь такой?

– Ты умеешь готовить? – поразилась она.

– Не умею. – Он откинул со лба прядь волос. – Но для тебя – решил научиться.

– А где повар и прочие? – поинтересовалась Татьяна.

– Я их выгнал. Закончу – скажу, чтоб возвращались.

Хорошенькая ситуация: люди обязаны приготовить ужин, но не могут – потому что их хозяин выгнал. Конечно, Стасик теперь мультимиллионер, может себе позволить любые выходки...

– Ну, что? – Он заглянул ей в глаза. – Попробуешь мое произведение искусства?

– С удовольствием, – улыбнулась Татьяна. И призналась: – Только я сюда за более серьезной едой пришла. Хотела у себя в комнате поужинать.

– Что, надоело смотреть на наш зоопарк? – усмехнулся парень.

– Еще как! – не стала притворяться девушка.