Книга Ворота Лешего - Иван Калина

– Он нам уже не нужен, – ответил Гена и показал всем нож, подняв над головой. Толпа возбужденно загудела, придвигаясь ближе, чтобы рассмотреть священный предмет, но Гена жестом собственника спрятал Алчущий в ножны. Среди народа пронесся вздох разочарования.

Старейшина даже не взглянул на нож. Губы его затряслись, а в глазах застыл ужас.

– Что ты с ним сделал? – закричал он, срываясь на визг.

Гену как будто обдало кипятком. Он так старался, добывал ключ от портала, не жалея собственной жизни. И вот она благодарность. Отец как всегда не оценил. Победа вдруг потускнела для Гены.

– Я убил его, – зло выплюнул он, наблюдая, как расширяются зрачки отца.

Несколько секунд старейшина молчал, переваривая информацию. Его взгляд застыл в одной точке. Все с удивлением смотрели на своего лидера, не узнавая. Неуверенность и страх были ему несвойственны. Ничего не объясняя, старейшина вдруг рванулся к лесу. Изумленные односельчане переглянулись, ничего не понимая.

Старейшину побежали догонять. Он не слушался, орал, отталкивал останавливающих. Потом его сумели успокоить, повалив на землю. Кто-то заговорил со старейшиной как с ребенком, ласково и наставительно.

– Чего ты поскакал-то как полоумный? Ну, убил твой сын Макса, ну и Леший с ним.

– Может, он еще жив и ему нужна помощь…

– Никакая помощь ему уже не понадобится! – Гена шел к отцу, бесцеремонно расталкивая толпу. Он был зол, просто не в себе. С этой глупой выходкой старейшины все попросту забыли о нем, о главном герое, их спасителе. А этого он допустить не мог. Гена наклонился над отцом, поднял его, схватив за отвороты пальто.

– Он умер. И это точно. – Гена сунул в лицо старика оберег.

Старейшина схватился рукой за грудь. Одновременно раздался крик – вскрикнула Иванна. Она подбежала вся растрепанная, бледная, трясущаяся. Взгляд ее был прикован к темному камню оберега, маятником раскачивающемуся на веревке. Она молча протянула руку, но Гена отодвинул оберег подальше от Иванны, мстительно улыбаясь. Девушка так и осталась стоять с протянутой рукой. По щекам ее текли слезы. Ни слова, ни вздоха больше, только рука потихоньку опустилась. Из толпы выскочил Некрас. Насколько мог быстро поковылял к Иванне, обхватив ее за плечи, повел, покорную, в сторону, подальше от косых сочувствующих взглядов.

– Ты не понимаешь, дурак, что ты натворил! – как будто очнувшись, закричал старейшина. В его глазах стоял ужас. – Ты думаешь, заполучил священный атрибут и все, можешь править миром? А ты не хозяин Алчущему, ты не проводник!

Весь растрепанный, с заснеженными волосам, в расстегнутом нараспашку пальто, старейшина выглядел жалким и убогим стариком. В его глазах стояло отчаяние. И этого не могли не заметить все деревенские.

– Эй, как это он не проводник? – Народ почуял неладное. – Он же твоя кровь! Твой преемник!

– Это не он! – Заорал старейшина, его как будто прорвало. – Мы ошиблись тогда!

По толпе прошла зримая волна ропота, который быстро перешел в негодование. Народ, до сих пор молчаливо признававший и согласно исполнявший волю старейшины как самого мудрого, как отпрыска жрецов, вдруг подал голос. Из толпы сразу же выделился свой лидер. Остроглазый, с носом стервятника, он кричал чуть громче, махал руками чуть резче.

– Не он? А почему же ты нам сразу не сказал, скотина бешенная, почему молчал все это время?

Деревенские наступали на старейшину. Бороды тряслись от злости, кулаки вздымались вверх.

– Мы бы дальше искали сына Грушеньки! Мы бы прочесали остальные детские дома.

Возмущались все. Только с краю толпы стояла, закрыв глаза, бабушка Иванны. Она была безучастным наблюдателем и резко выделялась на фоне агрессивной толпы. Но приглядевшись, можно было увидеть, как бегают под веками слепые глаза, как дергается рот, словно пытаясь произнести какое-то слово. На нее оглянулись, но, не заметив никакой реакции, снова пошли на старейшину. Тот продолжал защищаться, из предводителя он как-то быстро превратился в жертву.

– Когда я понял – было уже поздно. Вы же сами говорили, что Генка был очень похож на меня. И сам Леший указал на него, вы же помните, как это было!

– Мы-то помним, – угрожающе шипел остроглазый, – а еще мы помним, как ты бил себя в грудь, что вырастишь из Генки настоящего проводника, что нам надо только подождать. И вот мы ждали. И что? Алчущий нашелся, а проводник – где? Ты и дальше хотел нам мозги пудрить? Как ты собирался открыть ворота?

Народ загудел, каждый старался высказать свою претензию и обиду. Гена силился разгадать смысл сказанных односельчанами слов. Его мозг готов был взорваться от непосильной задачи. Но больше всего его бесило то, что на него никто не обращал внимания. Горячо обсуждаемый всеми, он, тем не менее, был забыт. Его вопросы и требования объяснений были оставлены без замечания. Как будто не было его тут. О нем говорили, но он был неважен для них. Односельчане окружили старейшину, готовые разорвать своего лидера.

– Эй! Заткнитесь вы все! – заорал Гена, разрывая круг односельчан и прикрывая отца спиной.

Но его отважный вид никого не испугал.

– А ты тут чего вякаешь? – презрительно прищурился остроглазый. Похоже, он теперь здесь чувствовал себя главным. – Заберите у него Алчущий! Мы сами найдем проводника.

Несколько человек разом двинулось на Гену. Тот сразу принял оборонительную позицию, выхватив нож из ножен и выставив его перед собой. Просто так он не сдастся. Борьба будет тяжелой. Но тут заржал старейшина. Так неуместно и дико, что его смех подхватило болото и разнесло за много километров. Этот смех остановил людей.

– Бесполезно! – хохотал старик. – Проводник-то уже мертв! Вы что, так и не поняли? Макс был сыном Грушеньки и моим племянником.

Эти слова подействовали на всех как холодный душ. Рука Гены с занесенным ножом так и зависла в воздухе.

– Макс???

– Ты врешь! – только и могла сказать толпа.

– Даже невооруженным глазом было видно, что в Максе была сила.

– Но он украл Алчущий! – крикнул Гена.

– Да не крал он его, – старейшина устало вздохнул. – Нож сам пришел к нему в руки, потому что признал в нем хозяина. И фамильный оберег… Грушенька и на том свете заботилась о своем сыне и надела ему на шею кулон, тем самым благословив его.

Кто-то еще пререкался по поводу схожести и несхожести Макса с матерью Аграфеной, но это уже от того, что не хотелось верить в очевидное. Основная же масса прониклась ясной и четкой мыслью – проводника больше нет. Они все умрут. Раньше или позже. Скорее всего – раньше. Пригвожденная ужасной правдой, толпа сразу сникла.

– Я, я – твой сын, – заорал Гена. – Папа, скажи, что все это неправда! Ведь ты столько заботился обо мне, учил меня… Я смогу…

Гена отчаянно хватался за любую соломинку. Это все бред, ему приснилось. Гордецов только с досадой поморщился, махнул рукой.