Книга Королевская кровь. Скрытое пламя - Ирина Котова

Алина поднялась, накинула куртку, натянула ботинки и вышла, успев заметить полный злобной радости взгляд Яны. Уже внизу ее догнала Наталья.

– Алиш, подожди! Ты извини меня, я не разбудила, раньше ушла, а эти курицы пообещали, что все сделают. Не сердись, ладно?

Она виновато улыбалась. Алина хотела спросить, почему Наташа не заступилась за нее при ссоре, но не стала. И так понятно – им всем еще долго жить вместе.

– Ладно, – сказала она, – я побегу. Не переживай.

Подъем по лестнице в башню, где располагался кабинет ректора Свидерского, был нелегок. Принцессу еще потряхивало от прошедшего скандала, и вдобавок она очень переживала о том, зачем ее вызывают. Наверное, из-за прогула. А вдруг исключат сразу же? Как она вернется домой, что скажет сестрам и отцу?

– Ну наконец-то, – неприятным тоном пробурчала секретарша Неуживчивая, – ты, я гляжу, не торопилась. Заходи, ждут тебя давно. Куртку сними! Не в кабак идешь.

Алина торопливо стянула куртку, постучала в дверь и заглянула внутрь. Сверху гулко и жутко ухнул филин, но она уже была так напряжена, что только подняла голову, вздохнула судорожно и тут же снова опустила взгляд. Сразу стало понятно, что грядут неприятности: в кабинете, помимо Александра Данилыча, сидел профессор Тротт и смотрел на нее почти с отвращением.

– Заходите, Богуславская, – строго сказал Свидерский, – присаживайтесь. У нас к вам несколько вопросов.

– Здравствуйте, – ответила она, захлопывая за собой дверь. – А в чем дело?

Сесть она так и не решилась, стояла и мяла в руках куртку.

– Вы сегодня не были в университете, пропустили важный зачет. – Алина обратила внимание, что ректор был очень бледным и выглядел еще старше, чем обычно. – Объясните, почему?

«Все-таки отчислят» – подумала она с тоской, снова останавливая взгляд на мерзком-рыжем-Тротте. Почему-то девушка не сомневалась, что это он нажаловался. Видимо, она ему совсем надоела, вот он и рад возможности избавиться.

– Я плохо себя чувствовала, – промямлила Алина нервно.

– Вы выглядите вполне здоровой, – резко произнес лорд Тротт, складывая руки на груди.

– Сейчас уже стало лучше, – объяснила она. – Мне очень жаль, что я пропустила зачет и лекции, но это в первый раз! Я обязательно отработаю и пересдам, правда!

Двое мужчин смотрели на нее, словно сканируя, и она поежилась под этими взглядами.

– Что вы делали вчера вечером? – спросил Свидерский.

Алина покраснела.

– Занималась, потом спать легла.

– Врет, – уверенно произнес Тротт, будто ее тут и не было.

– Алина, – ректор постучал ручкой по столу, – ситуация очень серьезная. Поэтому я еще раз спрашиваю: что вы делали вчера вечером?

От переживаний она снова почувствовала слезы на глазах и закрутила носом, пытаясь сдержать их.

– А п-почему вызвали только м-меня? – спросила Алинка, уже всхлипывая. – Там много к-кто был, я выпила-то всего две бутылки пива. П-просто проспала с непривычки. И мне п-правда плохо было! Но эт-то же первый раз, я больше не б-буду, честно!!!

Ректор и профессор смотрели на нее с плохо скрываемым недоумением, словно не понимали, о чем она.

– Так, – мягко проговорил Александр Данилыч, – студентка, сядьте, будьте добры, и расскажите все по порядку.

Тротт нервно дернул губами, укоризненно посмотрел на коллегу, словно вопрошая, чего тот сюсюкается.

– Я же говорю, занималась я, – Алина вытерла ладонью слезы, сняла очки. – Потом пришли парни, позвали меня к себе, у них вечеринка была. Потом спать пошла. Честное слово!

– Понятно, – медленно произнес ректор. – А во сколько, говорите, вас позвали? На эту вечеринку?

Глаза его смеялись. А вот Тротт, наоборот, явно злился. И Алина начинала злиться на него.

– Где-то в половине двенадцатого. Уже спали почти все, но потом проснулись. Вы не исключайте меня, пожалуйста, я очень хочу учиться. Пожалуйста!

И она умоляюще посмотрела на Свидерского.

– Дайте мне руку, – вдруг приказал он.

Алина, ничего не понимая, встала, протянула руку. Александр Данилович взял ее ладонь в крепкий замо́к, прикрыл глаза. Все молчали, и принцесса чувствовала себя ужасно глупо. А еще очень хотелось показать рассматривающему ее мерзкому-Тротту язык.

Ректор наконец отпустил ее, посмотрел на лорда Максимилиана, покачал головой.

– Не она. Я запомнил, точно нет.

– А я думаю, она, – и голос у него мерзкий, холодный, бездушный.

– Да ты сам посмотри, – отмахнулся Свидерский.

– И посмотрю, – процедил Тротт, поднимаясь. – Давайте руку, Богуславская.

Алина отступила назад, но инляндец двигался быстро, подошел почти вплотную, протянул ладонь. Она отрицательно покачала головой.

– Хотите учиться дальше – давайте, – ледяным тоном произнес он. Высокий, жилистый и рыжий. И мерзкий! Мерзкий! Мерзкий!

Но руку протянула. Профессор словно неохотно взял ее за запястье, мягко скользнул кистью вниз, обхватывая ее ладонь. Рука была на удивление теплой.

– Снимите очки и посмотрите мне в глаза, – приказал, и принцесса вздернула нос, стянула очки и уставилась на него с вызовом.

Глаза у него были характерного для многих рыжих непрозрачного тускло-голубого цвета, лицо бледное, узкое, и ресницы тоже рыжие, чуть потемнее, чем волосы. И брови. И щетина на длинном подбородке.

– Я сказал, в глаза смотреть, а не разглядывать меня, – напомнил он нетерпеливо, и девушка снова подняла взгляд, останавливая себя, чтобы не впиться ногтями ему в руку.

Голова закружилась, вдруг страшной болью сдавило виски, Алина почувствовала спазмы, вскрикнула, падая назад, стукнулась о дверь, сползла по ней. Снова заплакала, теперь от ужасной, отдающей во все тело головной боли. Тротт присел перед ней на корточки, потянулся к вискам, но она отшатнулась, ударила рефлекторно его по руке и, глотая слезы, поползла от него вбок.

– Макс, ты сдурел? – Резкий голос Свидерского, но очки куда-то делись, да и глаза застилал черный туман, и она шарила по полу в их поисках. – Ты что делаешь? Я не давал разрешения на взлом!

– Тихо, тихо, – говорил инляндец где-то рядом, и она дергалась от его голоса, – простите меня, пожалуйста, не двигайтесь, я вам сейчас помогу.

– Отойдите от меня, – плакала она, – я вас ненавижу, отойдите!

Боль стреляла огненными копьями, и Алина вообще перестала соображать.

– Да сделай ты что-нибудь! – совсем молодым голосом кричал ректор. – У нее же конвульсии сейчас начнутся!!!

Тротт вдруг сгреб ее в охапку, зажал, дабы не дергалась, положил руку на лоб. Она извернулась, чтобы укусить, и с наслаждением впилась ему в ладонь зубами, чуть ли не рыча. Мужчина зашипел, перехватил ее поудобнее, прижал к груди, снова приложил руку, теперь уже к виску.