Книга Огонь столетий (сборник) - Марк Амусин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Этот перенос акцента с центра на окраины, с «дворцов» на «хижины» выявляет продуманную авторскую стратегию. Знаменитые, растасканные на цитаты, окутанные густой символической облачностью объекты классического Петербурга – площади и прошпекты, стройные громады зданий и монументов – сегодня должны молчать. Им нечего больше сказать. Взамен Носов артикулирует белый шум и шепот окраин, призывает вслушаться в смутное бормотание безъязыких, безобразных тамошних улиц и пустырей, найти в них тоскливую, щемящую прелесть…
В аннотациях Сергея Носова часто называют главным постмодернистом сегодняшней петербургской литературы. Поймал себя на желании добавить к этому: постмодернист с человеческим лицом. Но воздержусь. Разве постмодернисты – по определению демоны, вурдалаки, нелюди? Они одной с нами крови, плоти, исторического опыта. Не они создали тот бесконечный социокультурный тупик, в котором мы (читатели, человечество) нынче обретаемся.
Философия жизни Носова, помянутая в начале статьи… Что ж, она проста, минималистична. Даже проще пелевинской, буддистской, толкующей об иллюзорной, обманчивой природе вещей. Да, по Носову, никакой природы вещей вообще не существует. А есть умная игра рассудка, есть естественно-искусственные скрещения и сплетения слов, к которым автор относится с любовью. От чего и рождаются в его книгах вполне внятные человеческие образы, существующие в странных, умышленных сюжетных обстоятельствах.
Носов, при всех «смягчающих» особенностях его дарования и мировидения – действительно пересмешник, мало что принимающий всерьез, отринувший заботы и заветы Литературы Больших Идей. Относиться к нему, в свою очередь, всерьез, любить пересмешника – не так легко. Но, по-моему, попробовать стоит.
2014
Джозеф Конрад, родившийся в 1857 году, то есть 150 лет назад, знаменитый английский писатель польского происхождения, имеет литературную репутацию почти такого же сложного профиля, как и его судьба. Признанный классик, один из основоположников английского модернизма, тонкий психолог и исследователь «удела человеческого», предтеча литературного экзистенциализма – он порой воспринимался широкой публикой как маринист, живописатель путешествий и приключений в экзотических краях, чуть ли не как писатель для подростков. Ничего унизительного в принадлежности к детской литературе, конечно, нет, но слишком уж не совпадает в данном случае ярлык с истинным положением дел.
Популярность Конрада знала приливы и отливы, хотя нынче она застыла на отметке стабильного признания. Однако наследие его не покрылось хрестоматийным запыленным глянцем: к нему периодически обращаются вполне современные кинорежиссеры, например, Фрэнсис Коппола, поставивший свой знаменитый «Апокалипсис сегодня» по мотивам (изрядно, впрочем, переработанным) повести Конрада «Сердце тьмы».
Но говорить о Конраде сегодня стоит не просто по случаю юбилея и не только в честь его обобщенных заслуг, а потому, что он был действительно замечательным прозаиком: мастером слова, повелителем интонации, искусным изобразителем меняющихся ликов природы, проницательным знатоком и судьей человеческих поступков и побуждений, умелым рассказчиком, обогатившим литературу новыми способами ускорения и торможения сюжета, постепенного накаливания читательского интереса. Есть и еще один актуальный мотив для сегодняшнего разговора о писателе: это тема «Конрад и Россия», которой, разумеется, касались все, писавшие о Конраде, но до дна ее так и не исчерпали.
Стоит напомнить читателю основные вехи его судьбы, ставшей модельно-знаменитой, образцово-парадоксальной. Юзеф Конрад Коженевский, которому предстояло превратиться в английского писателя Джозефа Конрада, родился на Украине, в Бердичеве. Он был сыном польского дворянина, литератора и общественного деятеля Аполло Коженевского. Аполло, горячий патриот, активно участвовал в движении, готовившем освобождение Польши от российской власти. За эту свою деятельность он незадолго до восстания 1863 года был сослан вместе с женой Эвой и сыном в глухую провинцию. Эва умерла в ссылке. Аполло пережил ее всего на несколько лет. Юзефа взял на свое попечение его дядя по материнской линии, помещик Тадеуш Бобровский. В его семье, под его формирующим влиянием мальчик провел свое отрочество.
Будущий писатель покинул родину в 1874 году, в возрасте семнадцати лет. Одной из причин этого шага послужила перспектива скорой мобилизации на русскую военную службу, что никак не отвечало настроениям и намерениям юноши. Он отправился в Европу, чтобы начать – в Марселе – жизнь моряка. Решение покинуть родину оставило глубокий след, чтобы не сказать шрам, в его сознании.
Его карьера моряка складывалась непросто: ни по психологическому складу, ни по физическим данным (в детстве он страдал болезнью, симптомы которой очень напоминали эпилепсию) юноша не был приспособлен к тяжелому и опасному труду на борту корабля. А кораблей этих он поменял немало, прежде чем в середине 80-х ему удалось сдать экзамен и получить лицензию капитана Британского торгового флота. Но и после этого трудности сопровождали Конрада, который, в сущности, тяготился избранной профессией. К тому же уже в довольно юном возрасте его стала притягивать к себе литература.
Писать Конрад решил по-английски, хотя французский язык выучил намного раньше, да и основательнее. Однако именно опыт, полученный за годы существования в системе английского судна, этого островка британского общества среди бурь и рутины морской жизни, стал стимулом для его литературных занятий – и снабдил его запасом бесценных жизненных впечатлений. Первый роман Конрада «Каприз Олмейера» был опубликован в 1895 году. За ним последовали два десятка романов и повестей, рассказы, эссе, политическая публицистика…
Конрад живописал океанские просторы, экзотические острова Южных морей, саванну и джунгли; каждодневный труд матросов и офицеров – и приключения, погони, схватки; примеры мужества и предательства, самопожертвования и каннибализма. Он изображал профессиональных моряков, нераздельно слившихся со своим долгом, – и беспринципных авантюристов; развращенных чиновников колониальной администрации – и исполненных достоинства туземных вождей; прожженных коммерсантов – и юных романтиков, снедаемых тоской по неведомому и жаждой познать пределы своих возможностей. Действие многих его произведений развертывалось и во вполне сухопутных интерьерах современного европейского города.
И при этом Конрад всегда говорил об уделе человеческом, о самых глубинных определениях человеческого бытия, о том, что отличает человека от зверя, а общество – от стада или примитивной орды. Мироощущение писателя окрашено в трагистоические тона. Жизнь он рассматривал под знаком непрестанной борьбы, которую человеку приходится вести с враждебными ему силами и началами, коренящимися в глубинах бытия. Конрад со знанием дела и весьма экспрессивно изображал бешенство стихии, словно стремящейся физически сокрушить, уничтожить человека. Но угрозу таит в себе и обыденная действительность, поднимающая со дна души мутные волны алчности, властолюбия, цинизма, склоняющая к равнодушию и безответственности.
