Книга Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1915 год. Апогей - Олег Айрапетов

На самом деле все было достаточно ясно. Само новое назначение А. В. Каульбарса проявляло суть дела. О том, как относились к этому человеку, можно судить по следующему письму В. А. Сухомлинова к Н. Н. Янушкевичу от 26 декабря 1914 г. (8 января 1915 г.): «Сейчас получена бар. Роппом телеграмма от бар. Каульбарса, которая меня просто в жар бросила. Он сообщает, что назначен инспектором эскадры воздушных кораблей, и требует уже разных сведений – словом, начинает известную всем свою «поприщинскую» деятельность. Близко зная его деятельность по документам суда при Военном совете за минувшую Маньчжурскую кампанию, причем он был осужден и только помилован Государем, я прихожу в отчаяние, ибо он губит без осечки всякое дело, к которому только прикоснется»153.

А. В. Каульбарс отличался совершенно неуемной энергией. В самом начале войны он получил травму в Восточной Пруссии во время аварии при взлете самолета, на котором был наблюдателем, и проходил лечение154. В конце 1914 г. он вернулся на Северо-Западный фронт, где пытался летать на архаичном дирижабле155, после чего в феврале 1915 г. был направлен с инспекцией в Одессу, затем в марте успел побывать в Британской штаб-квартире на Западном фронте для изучения авиации и там тоже сразу проявил страстное желание освоить порученное ему дело156. Судя по всему, чрезвычайно энергичного и всезнающего генерала действительно время от времени отсылали куда-нибудь, чтобы избавиться от него157. С другой стороны, он как нельзя более подходил для решения задачи по имитации подготовки десанта на Босфор, тем более что еще до Русско-японской войны, в бытность командующим войсками Одесского округа, занимался подготовкой этой экспедиции158.

2 (15) июня 1915 г. барон прибыл в Севастополь и сообщил в Ставку, что «начал изучение порученного ему дела»159. Уже через неделю его активность, судя по всему, совершенно не изменившаяся со времен Русско-японской войны, привела к недоумению командующего Черноморским флотом. Штаб А. А. Эбергарда запрашивал Ставку, обращаясь к А. Д. Бубнову: «По поводу генерала Каульбарса. Совершенно конфиденциально. Генерал Икс (так иногда называли его при переговорах по прямому проводу. – А. О.), по-видимому, совершенно не считает свою роль такою, какою Вы изложили по аппарату, надо думать, что он считает себя особенно компетентным в вопросах десанта и берется оценивать сделанную подготовку с точки зрения тех взглядов, которые были в его время. Наряду с нужными указаниями, которые он сделал, например, относительно острых углов стойла для лошадей, он требует таких вещей, как устройства вентиляции между шпангоутами для мешания воздуха между ними. С этой точки зрения раскритиковал вентиляцию на пароходе «Садко», который перевозил людей и лошадей из Англии на мыс Доброй Надежды во все время Англо-бурской войны. Ввиду того, что, прибыв в Ставку, Икс привезет очевидно всеуничтожающую критику, наморси (А. И. Русин. – А. О.) приказал предупредить Вас об этом. На критику весьма легко будет представить исчерпывающие объяснения, если они будут затребованы до принятия каких бы то ни было решений»160. Ответ из Барановичей пришел немедленно и не оставил сомнений относительно намерений: «Не беспокойтесь, он все время атакует Ставку, чтобы ему дали какое-нибудь дело. Это поручение дано, чтобы отвязаться. В настоящее время никто об экспедиции не думает. Вся его критика останется без внимания»161.

Кавказский фронт: весна и лето 1915 г. Геноцид армян, ассирийцев и греков

Весной и летом 1915 г. активные действия возобновила Кавказская армия. Придя в себя после провала под Сарыкамышем, турецкое командование начало восстанавливать боеспособность своей 3-й армии (командующий – Махмуд Камиль-паша, начальник штаба – майор Феликс Гузе) за счет войск, перебрасываемых из 1-й и 2-й (район Проливов) и 4-й (Сирия) армий. К марту 1915 г. ее численность выросла с 12 до 65–70 тыс. человек, не считая 28 тыс. резервистов, проходящих обучение, и 7 тыс. пополнения, находящегося в пути1. Штаб 3-й армии планировал перейти в наступление летом – на этот раз по Алашкертской долине с целью прорыва через нее к Эривани и далее к Тифлису2. Для того чтобы отвлечь внимание русских военных от центрального участка фронта, турки, как и в начале войны, попытались активизироваться на флангах – в Аджарии и Персии. В марте 1915 г. в Урмию были переброшены 3-я и 5-я сводные дивизии, вместе с 36-й пехотной дивизией они составили основу сводного корпуса Халил-бея3.

Русские войска, отразив наступление турок, ликвидировали угрозы флангам Кавказской армии. К 25 марта (7 апреля) была очищена территория верхней Аджарии, где в ноябре 1914 г. туркам удалось спровоцировать восстание. Русские войска начали переходить государственную границу – реку Чорох4. 22 апреля (5 мая) в Северной Персии в районе уездного центра Дильман был разбит отряд Халил-бея. Турки отступили, оставив под городом около 3,5 тыс. убитых, а в самом Дильмане – полевой госпиталь с ранеными и врачами5. Победа над Халил-беем имела не только военное значение: персидские курды (численность примкнувших к нему ополчений оценивалась приблизительно в 15 тыс. человек)6 не хотели следовать за отступавшими турками и продолжать военные действия. Это было тем более важно, что с первых дней войны турки и курды развязали в Северной Персии массовую резню не только армян, но и ассирийцев7.

Турецкие и курдские отряды грабили и мусульман, особенно активно изымая продовольствие, но отношение к христианам было более жестким. В уезде Салмас Хойской провинции проживали около 70 тыс. человек, и четверть из них были христианами – это были армяне и айсоры8. Здесь, только рядом с Дильманом, были разгромлены 20 христианских селений: школы, церкви, библиотеки сожжены и осквернены, население вырезано. Особенно пострадало село Гефтуван9. «Трупы носят следы зверской расправы, – отмечал очевидец, – по преимуществу топорами, кинжалами и тупыми орудиями. Запасы продовольствия частью увезены в Турцию, частью сожжены»10. В результате резни, устроенной турками в Персии, в сторону русской границы потянулись беженцы – армяне, айсоры и греки. В начале 1915 г. в русских пределах их насчитывалось уже около 45 тыс. человек11.

Сценарий действий был похож на тот, что использовался в Западной Армении: как правило, и тут начинали с деревень, где прежде всего истреблялись мужчины. Их связывали группами по 3–5 человек, конвоировали на кладбища, где и резали. После этого наступал черед насилий над женщинами и детьми, которых затем также по большей части убивали. Трупами людей забивали колодцы, чтобы отравить источники воды для случайно спасшихся12. О масштабе этих действий можно судить по тому, что в кратчайшие сроки, за несколько месяцев, из 50-тысячного айсорского населения были истреблены около 20 тыс. человек, остальные скрылись в районах, контролируемых русскими войсками, или на территориях французских и американских миссий13.

Около 10 тыс. человек, не сумевших бежать к Джульфе, укрылись под покровительством энергичного американского консула в Урмии14. Вскоре территория миссии была осаждена: недостаток воды и продовольствия сразу же поставил под угрозу жизни собравшихся там людей15. Этого туркам и курдам было явно недостаточно. После поражения под Тавризом они решили отыграться на всем мирном христианском населении. По свидетельству американского консула, турки, несмотря на его протесты, ворвались на территорию миссии и установили там виселицы. Начались издевательства и казни священников, а затем и мирян. За один день были убиты несколько сотен человек16. Только после прихода русской армии несчастные айсоры смогли почувствовать себя безопасно в районе Дильмана. В ответ на протест американского правительства турки заявили о своей готовности компенсировать убытки местных жителей. Разумеется, это была очередная ложь17.