Книга Великие любовницы - Эльвира Ватала

Вот ведь каким манером раньше ревнивые жены со своими мужьями боролись, хоть к другим бабам выгоняли: дескать, не держу я тебя, иди! А он в кровать ляжет с возлюбленной, а сделать ничего не может, импотентом становится — у него «невстаниха» появилась.

А на западе разве все так невинно происходило? Разве там колдуны и ведьмы только лихорадкой и «невстанихой» довольствовались? У, кровожадные ведьмы, сколько вы невинных младенцев загубили! Ведьмы в Риме даже мертвыми трупиками детишек не брезговали: «все, дескать, в колдовском хозяйстве пригодится. Все в расход пойдет». Сердце ребенка варили в эссенции мирта, и это было действенное любовное привораживающее средство, только оставленной женщине надо было еще сваренное сердце из отвара мирты достать и, иголочкой покалывая, так вот заклинать: «Прежде, чем огонь погаснет на этой жаровне, вернись, мой любый, ко мне». Ручка ребенка, закопченная в дыме дерева, взятого с виселицы, гарантировала безопасность домов. Тут никогда не совершится кража. А тот, кто хочет, чтобы его бизнес удался, должен носить в мешочке засушенную печень ребенка. А если носишь с собой кусок детского ребра — никогда ранен в битве не будешь. А засушенные гениталии — очень дорогое и действенное средство для мужчин: ни одна женщина ему в своих ласках не откажет. Словом, торговля детскими частями тела процветала вовсю. Мы вот только не знаем, зачем итальянка, хотя королева французская, Екатерина Медичи носила у пояса засушенную кожу ребенка. Ну, дочь ее, королева Марго, которая носила на пояске засушенные сердечки своих любовников, — понятно, она их для памяти носила. Так сказать, чтобы оплакивать их любовь. А кожа? Кожу мы не знаем, зачем Екатерина Медичи носила, но даже ночью этот особливый талисман с себя не снимала.

Резюмировать здесь можно словами известного ученого-писателя Шульца: «Все из трупика младенца сгодится, надо только соответствующим образом мессу приготовить, с точным следованием всем магическим предписаниям и по рецептам черной магии в новолуние и когда дьявольская мощь наиболее сильнее обнаруживается и в полном блеске месяца»[89].

А что в своей колдовской кухне поделывает знаменитая египетская царица Клеопатра? У нее была прекрасная химическая лаборатория, и она годами исследовала свойства различных ядов. Особенно она искала яд, который убивал бы мгновенно и безболезненно. Объектами, над которыми она экспериментировала, были узники из тюрем. Впрочем, не всегда. Иногда это были ее мужья — братья. Ведь именно такая сплетня по истории ходит: чтобы добиться власти, она умертвила своих двух братьев, бывших одновременно ее мужьями. Но Клеопатре удалось найти только яды, которые если действовали быстро, то очень болезненно, поэтому-то она для своей смерти применила традиционный укус змеи, которую принесли во дворец в корзине с фигами, или инжиром, по-нашему. Вот, дорогой читатель, ее разговор с Марком Антонием в интерпретации писателя Брантома: «Марк Антоний захотел вина, а Клеопатра, занимая его пленительной речью, обрывала со своего венка лепестки, заранее пропитанные смертоносным ядом, и бросала их в чашу Марка Антония, когда же она замолчала и он поднес чашу к губам, собираясь выпить, она, Клеопатра, удержала его руку и крикнула, чтобы привели ей раба или какого преступника. Его приводят, и царица, взяв чашу из рук Марка Антония, дает выпить вино несчастному. Тот подчиняется и умирает на месте. И тогда, оборотясь к Марку Антонию, она говорит: „Если бы я не любила так, как люблю, то сейчас бы избавилась от тебя без всякого труда, но я знаю, что без тебя я не смогла бы жить на свете“. Поступок сей убедил Марка Антония в ее любви, и страсть к ней еще больше возросла»[90].

Ну, как нам кажется, страсть Марка Антония к Клеопатре разгорелась не потому, что она так «шутила» с ядами. У этой египетской царицы, вознесшей эротические наслаждения на высоты божества, были в запасе и более пикантные штучки для сексуального наслаждения. Чего только стоят ее знаменитые бичи, которыми она хлестала возлюбленного, сковывая его руки и ноги. Оказывается, флагелляция была известна еще в 69 году до нашей эры.

Копошится в своей колдовской кухне знаменитая Локуста — отравительница всех неугодных императору Нерону. И так повседневно было отравление, что их разговор напоминает беседу госпожи со своей кухаркой по поводу меню завтрашнего обеда. «Дали яд Британику (брат Нерона. — Э. В.). „Лекарство ты ему дала, не яд“. Она защищалась: „Дала малую дозу, чтобы убийство не так очевидно было“.

Нерон в своем присутствии заставил приготовить яд посильнее. Дал ягненку. Мучился пять часов, прежде чем скончался. Приказал — еще сильнее. Испробовал на свинье — она тотчас же околела. Во время пира Британика отравили».

Мать Нерона, а жена Клавдия Тиберия отравляет его сильной отравой, всыпанной в его любимое кушанье — грибы. Яду было настолько много, что организм отторгнул его рвотой. Тогда подкупленный врач смазывает перо сильно действующим ядом и якобы для того, чтобы вызвать еще более сильную рвоту, смазывает им горло Клавдия Тиберия. Император умирает, на престоле Нерон.

Калигула, племянник Клавдия Тиберия, имел специальную коробочку со сладостями. Они были насыщены сильно действующим ядом. Время от времени он открывал ее и угощал кого-нибудь из римских граждан, записывая в своем дневнике, как он обожает смотреть на муки умирающих от мышьяка.

Жена Августа Ливия, умная женщина, придумала затейливый способ для отравления своего супруга: она смазала ядом инжир прямо на дереве, не срывая его. Август, который любил этот фрукт и часто им лакомился, срывая с дерева, отравился, конечно.

Политические расчеты, удаление неугодных противников при помощи яда — стали чуть ли не главными аргументами в правлении римского папы Александра VI. Кубок, наполненный ядом, которым папа угощал какого-нибудь кардинала, стал повседневным явлением лишения того жизни. Но, как говорится, «не рой яму другому, сам в нее попадешь», на одном пиру Александр VI и его сын Цезарь выпили яд по ошибке, перепутав кубки. Цезарь, принявший моментально сильные антиотравляющие вещества и искупавшийся в бычьей крови, выздоровел, а его отец, римский папа Александр VI, в муках умер.

Но то, что можно было делать великим мира сего, ни в коем случае не разрешалось «рыбкам маленьким». Отравительниц-ведьм судили, подвергали жесточайшим пыткам и живьем сжигали на кострах. И так была сожжена знаменитая жена маршала д’Анкр, любимая подруженька Марии Медичи, матери Людовика XIII и жены Генриха IV. Эта умная, маленькая женщина, которую писатель Генрих Манн почему-то называет зловещей карлицей, запутавшейся в юбках у Марии Медичи во время брачной ночи ее с Генрихом IV и не желавшей выходить из их спальни[91], увлекалась астрологией, магией и колдовством. Поставленная под суд с обвинением в приворожении французской королевы Марии Медичи любовным зельем, она проявила чудеса мужества и хладнокровия. С обезоруживающим спокойствием отвечала на все глупые вопросы судей, выдержала пытки, с усмешкой и презрением приняла свою смерть: сожжение на костре. Это настолько интересная и сильная личность, и умом, и талантом, и образованием намного превышающая недалекую королеву, что стоит немного подробнее на ней остановиться. Леонора Галигаи, так звали маршальшу д’Анкр, стоит перед судьями и выслушивает показания свидетелей о том, что она после обедни приносила в жертву черного петуха. Другая свидетельница показала, что она убивала голубей и пила их кровь. Третья говорит о том, что видела ее входящей к чернокнижнику Лоренцо. А Лоренцо придумал какой-то необыкновенный яд — с позитивом и негативом.