Книга Охота на охотника - Андрей Николаев

– Глюкеры, слики… – пробормотал Сандерс. – Кажется, это я уже слышал. Кто это?

– Банды мародеров из Развалин. Развалины не делятся на сектора, и они работают, где выгоднее.

– Ясно. Что вы говорили насчет провожатого?

Тим обернулся:

– Гастон! Проводишь.

Из-за стола поднялся тощий маленький человечек со стриженной налысо головой и молча двинулся к дверям бара. Сандерс и Полубой кивнули двоеликому и направились вслед за ним.

– Желаю удачи, господа, – сказал тот, – однако не советую заканчивать «сквознячок» у господина Сигевару – правила существуют для всех, но не все их соблюдают. А у вас перед ним должок со вчерашнего дня, или я не прав?

– Вы правы, – буркнул Полубой, – но и он нам кое-что должен.

Гастон ждал их на улице, сидя прямо на тротуаре. Он поднялся и резво пошел вперед.

– Что это нам должен Сигевару? – спросил Сандерс.

– Десерт, – коротко ответил Полубой.

Провожатый довел их до переулка, осторожно выглянул из-за угла и поманил Сандерса.

– Видите глидер? – Голос у него был высокий и писклявый, как у евнуха.

– Вижу.

– В нем каботажник. Ждет товар. За машиной дверь, будто в обычный дом, но это бутафория. Там лифт в подвальные этажи, на самом нижнем производят товар, два других – склад и ночлежка для персонала. Лифт кодовый, его может вызвать только каботажник, внизу трое-четверо охранников. Не знаю, как сейчас, а раньше это были модификанты. Без перьев и совсем не такие грудастые, как наши птички. Пока, ребята. – Гастон повернулся и засеменил к «Саду наслаждений».

Переулок был зажат между высотными домами, и ветер в нем свистел, будто набирающий силу ураган. Справа, возле мусорных баков, накрывшись рваньем, отдыхал какой-то бродяга. Если фасады зданий, выходящие на главные улицы, были в более-менее приличном состоянии, то выходящие в переулок выглядели так, словно их не обновляли со времени постройки. Окна казались черными зрачками наркомана, расширенными во всю радужку, из-за налета грязи и копоти. За стеклами стоявшего в переулке глидера тоже было ничего не разглядеть, но по другой причине – они были или тонированы, или поляризованы. В них, как в зеркале, отражались стены и сам переулок, пустой и непривлекательный.

– Каботажник, как только увидит нас, подаст сигнал тревоги. Скорее всего, если нет камер слежения, он выполняет функции наблюдателя, – негромко сказал Сандерс.

– Вряд ли есть камеры – это ведь их сектор.

– Что будем делать?

Полубой почесал затылок, потом распахнул плащ, стянув его с одного плеча, чтобы пола волочилась по земле. Лицо его вдруг оплыло, губы распустились, и сам он как-то обмяк.

– Вы пьяны в стельку, – заявил он, – а я еще могу ходить. Ясно?

– Пока нет.

– Ничего, скоро сообразите. – Полубой подхватил Сандерса за талию, приподнял так, что его ноги едва касались земли, и вывернул из-за угла в переулок.

Сандерс поначалу оторопел, но потом, сообразив, что к чему, опустил голову и повис на мичмане, загребая ногами дорожную пыль.

– Вернулся я из боя, – внезапно заголосил Полубой надрывным голосом, – да к молодой жене, а там сидит поручик и лапает ее…

– Не в рифму, – пробормотал Сандерс.

– Зато жизненно, – отрезал Полубой. – Подпевайте… Схватил я верный бластер, а он как закричит…

Этой песни Сандерс не знал, а потому затянул свою:

– Среди звезд, среди тысячи солнц, я одной лишь тобою живу… – Изредка вскидывая голову, будто норовистая лошадь, он обводил переулок взглядом, пытаясь увидеть на стенах камеры наблюдения. – Губы алые, белая грудь, и глаза сквозь туманность глядят…

Полубой оперся на капот глидера всем весом, качнув висевшую на стояночной подушке машину, собрался с силами и закричал что было мочи:

– В военном трибунале защитник выступал, сам слезы утирает и мне так говорит…

Боковое стекло со стороны водителя опустилось, и на Полубоя брезгливо уставились тусклые глаза на отекшем лице землистого цвета.

– Хватит орать, придурки!

– …а был ты подполковник, а стал ты рядовой! А я мальчонка смелый… – ревел Полубой, не обращая на водителя внимания. Хлопнув себя по колену, он присел, будто собирался пуститься вприсядку, – а сорока годов…

– …отнесу на руках, лунным светом постель застелю… – задушевным голосом тянул свое Сандерс.

Подобравшись к дверце, Полубой стремительно просунул руку в окно, хватая водителя за горло. Сандерс, неожиданно лишившийся его поддержки, упал на четвереньки, больно стукнувшись коленом.

Водитель посипел, пытаясь оторвать от глотки железные пальцы мичмана. Открыв дверцу, Полубой перехватил шею водителя правой рукой, вытащил его из глидера и пару раз стукнул головой о корпус машины.

– Вызывай лифт, – шепнул он, немного ослабляя хватку.

– Не могу, – прохрипел водитель, – они сами…

Полубой сжал пальцы, и водитель засучил конечностями, как лишенный программы кибер.

– Вызывай, тебе говорят. Мы на «сквознячке» и все равно пройдем через вашу лавочку. А ты о себе подумай. Как вызвать лифт?

– Сканер считывает данные с сетчатки глаза.

– Ну так пошли, посмотришь в дырочку и гуляй себе.

– Они меня убьют!

– Или они потом, или я прямо сейчас. Выбирай.

– Если придушишь – глаза закатятся под веки, – предупредил Сандерс.

– А если голову отрезать? – деловито спросил Полубой.

– Тогда все в порядке.

– Я сам, сам открою, – залопотал водитель.

Полубой заломил ему руку и подвел к низенькой двери в стене. Сандерс держался сбоку, чтобы не попасть в поле сканера. Водитель ткнул ладонью в кирпичную кладку, и сбоку в стене открылось круглое отверстие. Полубой прижал его лицом, стараясь, чтобы правый глаз оказался напротив сканера. Зеленоватый луч осветил на миг выпученный мутный глаз, отверстие в стене закрылось, и за дверью послышался низкий гул.

– Порядок, – сказал Полубой, хрястнул водителя кулаком по затылку и опустил обмякшее тело на асфальт.

Они встали по обе стороны дверцы. Полубой вытянул из-под плаща саблю, Сандерс достал «бастард».

– Что это была за песня? – спросил Сандерс невинным тоном. – Какой любопытный текст.

– А у вас, Ричард, даже песни похабные, – парировал мичман.

Лифт оказался обычным подъемником с решетками вместо стен, в котором едва хватило места для двоих. Сотрясаясь и дребезжа, он двинулся вниз, едва встала в пазы наружная дверь. Свет пробивался откуда-то снизу сквозь щели между платформой и стеной, кирпичная кладка медленно скользила вниз.