Книга Секрет ассасинов - Марио Эскобар

— Почему у вас в посольстве так много упакованных ящиков? — спросил Линкольн.

— Насколько я понимаю, это уже ни для кого не секрет, что наше правительство намерено вступить в войну. Так что мы должны быть готовы к эвакуации в любой момент.

— Не создадим ли мы дипломатической проблемы в связи с тем, что вы предоставляете нам убежище? — спросила в свою очередь Алиса.

— Это вполне возможно. Именно поэтому я назначил в помощь вам людей, которые напрямую с посольством не связаны.

— Но они профессионалы? — спросил Линкольн.

— Естественно. Это группа поддержки, которая действует в чрезвычайных ситуациях, однако в стране они находятся под видом деловых людей. Впрочем, вы так и не сказали мне, где должна состояться массовая резня.

— Мы не уверены, но полагаем, что это произойдет в каком-то большом здании, скорее всего в мечети, — ответил Никос.

— В Стамбуле много больших мечетей.

— Нам придется посетить их все — одну за другой, — сказал Линкольн.

— На это потребуется несколько дней, — предупредил посол.

— А что еще остается делать? — спросила Алиса.

Посол задумался, опершись подбородком на руку и глядя в одну точку.

— Посмотрим, — наконец произнес он с задумчивым видом.

— Самая большая мечеть — это храм Святой Софии, — сказала Алиса.

— Нет, это обычное заблуждение туристов. Самая большая мечеть Стамбула — это мечеть Сюлейманийе, по-турецки Сюлейманийе джамиси. Она была построена по приказу султана Сулеймана Первого, известного на Западе как Сулейман Великолепный.

— Никогда ничего не слышал об этой мечети, — удивился Линкольн.

— Посол прав. Самая большая мечеть в городе — мечеть Сюлеймана. Это своеобразный ответ византийской архитектуре, представленной собором Святой Софии. Византийское творение создавалось при императоре Юстиниане. После захвата города турками храм святой Софии превратил в мечеть Мехмед II. Позднее эта мечеть стала моделью для многих других мечетей Стамбула. Сулейман Великолепный хотел превзойти Святую Софию и построить более роскошное здание, — разъяснил Никос.

— В таком случае, если они решили совершить свой ритуал, эта мечеть подошла бы им как нельзя лучше, поскольку в ней соберется больше всего людей? — предположил Линкольн.

— Несомненно, — ответил посол.

— В таком случае это может быть именно то место, которое нам нужно.

— Мечеть Синана Сулеймана по форме более симметрична, чем мечеть Святой Софии. Сулейман хотел стать «вторым Соломоном», пытаясь превзойти Юстиниана, который после строительства храма Святой Софии воскликнул: «Соломон, я тебя превзошел!»

— Таким образом, избранным местом может быть эта мечеть, — заключил Линкольн.

— Но вот в чем проблема. Как же им удастся собрать столько армян в мечети? — усомнился посол. — Хотя возникает и второй трудный вопрос: как они собираются убить их всех за один раз?

82

Стамбул, 22 февраля 1915 года

Утро над городом началось без единого облачка на небе, и совсем неожиданно повеяло весной.

Когда Линкольн выглянул в окно своей комнаты в здании посольства, солнце было уже высоко. Золотой Рог, лежавший вдалеке, искрился золотом. В такой день хотелось прогуляться по городу, посидеть на террасе и насладиться чашечкой хорошего кофе. Но когда американец бросил взгляд за решетчатый забор посольства, то заметил, что количество беженцев не уменьшилось — их стало еще больше. Он отвернулся от мозаики лиц людей, взиравших на здание в надежде на помощь, словно на манну небесную.

В это время на улицу въехало не менее полусотни грузовых машин. Из каждой машины вышли по шесть солдат. Какой-то офицер начал выкрикивать команды, и солдаты принялись сгонять собравшихся. Несколько мужчин попытались бежать, кто-то осмелился противостоять солдатам, но все сразу же были расстреляны.

Армяне под дулом винтовок поднимались в грузовики. Среди них были женщины, дети и старики, было и несколько семейств. Пятьдесят машин быстро заполнились до отказа, но толпа уменьшилась лишь наполовину. Несколько минут спустя прибыли еще машины. Остальных армян тоже рассадили по машинам, и за какие-то полчаса улица совершенно опустела.

Линкольн спустился в основной зал, где уже находились Алиса, Джамиля, Роланд, Никос и посол.

— Видели, что произошло на улице? — спросил Линкольн, который до сих пор не верил своим глазам.

— Да, действия турецкого правительства совершенно недопустимы. Многие беженцы являются либо американскими гражданами, либо имеют в Америке родственников. Я сейчас же напишу официальную ноту протеста. Кроме того, я направил в Вашингтон срочную телеграмму. Если они думают, что мы будем сидеть сложа руки, пока так бесчеловечно обходятся с ни в чем не повинными людьми, они сильно ошибаются, — возмущенно говорил посол.

— Не думаю, что это хоть как-то поможет, — возразила Джамиля, которая сидела на диване, откинувшись на спинку.

— Никто не имеет права задерживать людей без предъявления обвинения, во всяком случае в стране цивилизованной, — прорычал посол.

— Они выбрали подходящий момент. Европа увязла в войне. Никто и пальцем не пошевелит в защиту армян, — резюмировал Никос.

— Во всяком случае, наш долг оповестить об этом мир, — сказал посол.

— Куда они повезут всех этих людей? — спросила Алиса.

— Возможно, их отвезут в ту самую мечеть, — предположил Линкольн.

— Это значит, что ритуал готовится, — сказал Никос.

В зале послышался плач Роланда. Молодой человек сидел, опустив голову, и буквально рвал на себе волосы.

— Роланд, что происходит? — спросила Алиса.

— Либо среди этих людей, либо где-нибудь в другой толпе стамбульских беженцев могут быть мои мать и сестра, и их тоже принесут в жертву, как и остальных.

Алиса села рядом и обняла юного армянина за плечи. Парень заплакал, как ребенок.

— Мы пойдем в мечеть в час молитвы, тогда на нас никто не обратит внимания, — сказал Линкольн.

— Во время молитвы? — удивился посол.

— Да, но нам потребуется другая одежда, — пояснил Линкольн, показывая на свою рубашку. — Нам нужно проникнуть туда незамеченными.

83

Стамбул, 22 февраля 1915 года

Собственное отражение в зеркале ему не понравилось. Лицо старческое, щеки морщинистые, глаза потускневшие. Слуги подали ему самую шикарную тунику, окантованную золотым и шелковым, кроваво-красного цвета, шитьем. Это показалось ему вульгарным и не к месту.

— Я не могу в таком виде идти в мечеть, — сказал он, касаясь рукой окантовки.