Книга Закон ответного удара - Сергей Самаров

– Ладно, болтун… Покажи хоть, как этой штукой пользоваться. Я же больше, как ты говоришь, по оружию специализируюсь. А с такими игрушками Контора в основном работает.

– Элементарно… – Сохно показал, где включать, где выключать и что нельзя трогать, чтобы не потерять настрой на определенную частоту волн. – Сиди и слушай, как заядлый меломан. Что-то, может, и услышишь. Я обязательно пристрою один «жучок» в комнате, второй еще где-нибудь. Ты же знаешь квартиру, подскажи. На кухне или в туалете?

– Лучше в коридоре. У них телефон в коридоре стоит. Постарайся поближе к аппарату. Если разговаривать будет, то… А как крепится?

– Проще простого, двумя липучками… – И Сохно вышел из машины.

Игорь смотрел ему в спину. Высокий и очень широкоплечий мужик с тонкой талией и узкими бедрами. С такой фигурой и в цирке можно выступать, чтобы женщины приходили только на это чудо природы полюбоваться, – и самого циркового номера не надо. Но что сделала жизнь из него? Три жены было у капитана. Ни с одной больше года не прожил. Всем трем алименты платит. Он и женился-то, как сам говорил, из жалости к женскому полу. Хотя относиться к тому, что он говорит сам, следует всегда с осторожностью. Из всех, кто входил в отдельную мобильную группу первого состава, только один Согрин, как командир, имел доступ к досье на своих офицеров. А досье это составлялось подробное, с применением перлюстрации корреспонденции и прослушиванием телефонных разговоров, с проверкой родственников «на просвет». И Согрин один знал, что Сохно пишет стихи и печатает их под своим именем. Сам Игорь слишком мало разбирался в литературе, чтобы оценить творения товарища, но уже одно то, что Толик никому и никогда не открывал тонкие стороны своей души, говорило в его пользу. А нарочитая грубоватость – это было только то, за чем он скрывался от всех и вся. Эта грубоватость вошла у капитана в привычку, и он сжился со своей маской, никому не показывая, что болит и ноет у него внутри, что спать по ночам мешает даже после утомительного марша, когда другие засыпают, только успев сомкнуть глаза.

Вот и тогда, на военный аэродром в степном, всеми ветрами продуваемом забайкальском городке, из пяти живущих там офицерских жен только одна жена Толика пришла проводить группу во Вьетнам. Она тогда была на седьмом месяце беременности. И не знала, естественно, что улетает ее благоверный не на учения, а на боевую операцию. Родила она дочь вскоре после их возвращения, слабую, недоношенную – переволновалась, вот и последствия. Врач-педиатр гарнизонной поликлиники посоветовал ей на время уехать к родителям. Условия военного городка не могли дать необходимый уход и обеспечение для девочки. Толик провожал их.

Жена не вернулась. Тихо, без скандалов кончилась любовь. Не выдержала испытания разлукой…

И две следующие жены оказались далеко не Пенелопами. Они все очень или не очень, но хороши, когда ты рядом, но, когда ты надолго уезжаешь и они не знают точно – вернешься ли, это уже совсем другие люди. Очень хочется, чтобы тебя ждали, но дожидаются редко. Судьба всех спецназовцев ГРУ из отдельных мобильных групп, всех тех, чья жизнь проходит в бесконечных и опасных командировках! Официально, конечно, жены не знают и не могут знать, куда ты уезжаешь. И не говоришь им до тех пор, пока из очередной командировки тебя не привезут испластанного в куски пулями и осколками. Тогда уже о чем-то догадываются и, конечно же, не отстанут, пока хоть часть правды не выпытают.

Тут и начинается их настоящая, непридуманная судьба, та самая судьба, которая приносит испытаний и огорчений больше, чем радостей…

И понять жен спецназовцев можно. Женщинам нужна уверенность в завтрашнем дне. В группе два человека из девяти осталось. И это нормальный процент выживаемости для отдельных мобильных групп, как говорит статистика… Попадет ли твой муж в эту двойку? Редкая женщина согласится жить только постоянной надеждой…

Шурик Кордебалет вообще не женился. Прожил два года с одной женщиной, не регистрируясь, потом год с другой. И та же история… История типичная и в чем-то справедливая, хотя и горькая… С самим Игорем то же самое произошло…

К тому же, что греха таить, выходя замуж за молодого офицера или даже за курсанта военного училища, девушка, естественно, мечтает стать с годами женой генерала. Офицерам спецназа ГРУ это не грозит. Это в американской «Дельте» служат офицеры в чине не ниже капитана. А в нашем Главном разведывательном управлении даже командующий всем войсковым спецназом полковник Манченко в генералы выйти не может – должность не пускает.

Но работу и службу все они выбирали себе сами. А выбрав однажды, уже не могут из нее уйти.

* * *

Привал устроили в пещере контрабандистов, как на проверенном и удобном для обороны месте. Правда, сначала обсудили спорный тактический вопрос – стоит ли запирать себя в каменный мешок, если сайгонские бандиты преследование не бросили? Но посчитали, что нет никаких данных о том, что они знают о существовании пещеры. А место для обороны здесь очень удобное. И не те вояки сайгонцы, которых следует предельно опасаться, это не «зеленые береты» и даже не лаосские контрабандисты. Однако, на всякий случай, решили выставить два скрытых поста подальше от расщелины-входа, в тех самых ранее приготовленных и уже опробованных ямах под кустами. Если кто-то решится атаковать группу, то попадет под перекрестный огонь. И этот огонь даст возможность оставшимся членам группы выйти наружу и принять участие в бою.

Ночью, во время привала, произошло ЧП – майор Лисовский вместе с Таном пытались сбежать. Их заметил часовой, стрелять не стал, но, подкравшись, аккуратно проломил Тану голову откидным прикладом и выбил каблуком передние зубы Лисовскому, заодно и наступил нечаянно на упавшие очки. Стекла грустно хрустнули, и глаза майора стали совсем беспомощными. Заменить очки здесь, в условиях вражеского тыла, можно было бы только лишь биноклем, но бинокль Игорь справедливо оставил себе.

Задержанных привели к Согрину в пещеру, где уютно горел небольшой костерок, невидимый для посторонних глаз. Дым через какие-то щели уходил внутрь горы, но это не опасно – кто увидит его ночью, даже если небо безоблачное.

Тан шатался и прикладывал к голове свою форменную кепочку с козырьком, собирал кровь, как промакашкой, и прилаживал на место сорванный клок кожи. На подходе к водопаду он старался взяться за рукав Лисовского, но тот руку истерично выдергивал и сам держался ладонью за окровавленный рот. Полуслепые глаза испуганно бегали – майор заметно трусил.

– Вы ответите за это самоуправство, товарищ старший лейтенант… – шепелявя и шипя, все же пригрозил он на всякий случай.

Из темноты пещеры, как из огромной пасти неземного существа, послышался отдающийся эхом голос Сохно:

– Командир, может, к стенке их поставить сразу, чтобы не отвечать…

Лисовский испуганно попытался всмотреться в темноту. Тан тоже косил туда глазами. Ему, видимо, хорошо запомнилось, что Сохно в группе, благодаря своей внешней колоритности, выполняет роль дознавателя.

– А что, в самом деле. – Толик выступил из мрака, как каменная глыба, его уродливая тень на задней стенке пещеры зловеще кривлялась и прыгала, подчиняясь причудам играющих языков костра. – Завтра встретим вертолет и скажем с самым честным выражением лица, что эти два негодяя сбежали ночью, бросив нас без проводника на произвол судьбы и на растерзание местным хищным контрабандистам и сайгонским кровожадным мафиози.