Книга Третья мировая сетевая война - Валерий Коровин

Туда же, где люди устали от однообразия и социальной статики, пришёл многообразный, весёлый и захватывающий дух «американский беспорядок». В арабском мире он принял несколько кровавые формы, ну а что вы, собственно, хотели? Это только в «цивилизованных» странах всё проходит по «бархатному», цивилизованному сценарию. Для стран второго мира — революции «цветные». А там, где государства населены сплошь «дикарями», всё происходит довольно кроваво — это и есть американский подход, опробованный ещё первыми колонизаторами Северной Америки на практике и с тех пор вошедший в повседневный оборот везде, где Америка устанавливает свои «порядки». Против «американского порядка» в арабском мире — ещё один мобилизационный тезис.

Сам по себе термин «демократия», в отрыве от контекста, ещё ничего не значит, ибо «власть народа», как любят говорить популяризаторы этого термина, — это явление довольно субъективное, сколько народов — столько и демократий. Например, французский философ Ален де Бенуа разделяет демократию как минимум на три типа — «демократия свободы», «демократия равенства» и «демократия братства». Первый тип демократии — собственно либеральная демократия, насаждаемая Западом. Но даже она делиться как минимум на два подвида — демократия европейского типа и американская демократия. Это как английский и американский английский языки — вроде по сути одно и то же, но в деталях сильно отличаются друг от друга. «Демократия равенства» — это все социалистические модели устройства, к которым можно отнести и канувшие в Лету советскую демократию и демократию ГДР, и всё ещё существующие демократии КНДР или Демократическую республику Конго. А вот «демократия братства» — это гармоничная модель родственных связей общинного традиционного общества, которое и представляют собой большинство арабских государств. Вот именно эта «демократия братства» больше всего раздражает Запад, стремящийся разрушить её и заменить западной «демократией свободы». Но сделать это можно только путём разрушения того, что сложилось в арабском мире столетиями. Отсюда следующий тезис: американская демократия, равно как США и новый американский мир, — это кровь и хаос. В таком свете всё, что противостоит американскому хаосу, принимает однозначно позитивную окраску, как следствие, ответом на американский хаос становится формула «Асад — это стабильность!».

Сюда же можно добавить социальные лозунги, мобилизующие левую часть французского общества, возмущённого монетаристскими антикризисными шагами своего правительства, сначала Саркози, а потом Олланда. Желательный сценарий — уличные столкновения с полицией, активизация арабских кварталов, поджоги автомобилей, перевёрнутые автобусы — демонстрация угрозы массовых арабских выступлений по всей Франции в поддержку Сирии и арабского мира — против американского произвола и его поддержки со стороны французских властей. Конечно же, с перспективой расползания на другие страны Западной Европы, являющиеся союзниками США по НАТО.

Все вышеперечисленные меры могли бы стать и отчасти стали своего рода дорожной картой по перехвату сетевой инициативы в сирийском конфликте. Могли бы стать, если бы Россия действовала активнее. Имеющаяся же активность прямо пропорциональна историческому масштабу мысли нынешней российской политической элиты.

США в арабском мире: потеря контроля?

Наблюдая за происходящими на Ближнем Востоке событиями, всё чаще не удаётся избавиться от ощущения, что ситуация там выходит из-под американского контроля. Например, тогда, когда к власти приходят исламисты, — а ведь это те люди, которые устроили теракт 11 сентября. Или когда, например, возникший революционный процесс вдруг внезапно, волшебным образом, останавливается, как это было в Бахрейне. «Зачем вообще США нужен этот арабский мир?» — задаётся вопросом сторонний наблюдатель.

Отвечая на этот вопрос, стоит всё же чуть более подробно остановиться на предпосылках того, что в экспертном и медийном сообществе получило название «арабская весна». Дело в том, что на наших глазах США последовательно реализуют свой план «Великий Ближний Восток», принятый в 2004 году на саммите НАТО в Анкаре и подписанный ещё Джорджем Бушем-младшим. Смысл этого плана, как уже было упомянуто, — перемешать традиционные арабские общества. Но что это значит для самих арабских обществ и почему это так важно для Америки?

После освобождения колоний от метрополий большинство арабских государств были созданы по европейскому шаблону национального государства — йtat nation, но являлись таковыми только номинально. Фактически же они состояли из кланов, опирались на традицию, на устоявшиеся консервативные социальные модели и совершенно в этой связи были невосприимчивы к западным идеологическим ценностям, к воздействию западного мировоззренческого кода. То есть в этих арабских государствах невозможно было провести первую фазу сетевой войны — насаждение идеологического влияния. Потому что у традиционного общества к чужеродным идеологическим моделям есть иммунитет. Особенно к западным. Они их вообще никак не воспринимают. На них никак не действует западная пропаганда, увлекая за собой единицы. Остальное же население демонстрирует к «прогрессивным» западным ценностям полное безразличие.

Этот мировоззренческий иммунитет является следствием некой закрытости традиционного общества. Такое общество не открыто, что недопустимо в представлении теоретиков западной глобализации, таких, например, как Карл Поппер, посвятивший этой теме свой фундаментальный идеологический труд «Открытое общество и его враги»[77]. Когда общество открыто, оно восприимчиво к идеологическому воздействию. Вот как раз врагами такого открытого общества и являются общества, которые условно «закрыты». Но закрыты они только для западного цивилизационного воздействия. Поэтому-то они и стоят на пути, а иногда, что ещё хуже, противодействуют этой «открытости». Весь Ближний Восток состоит из таких вот «закрытых» обществ, невосприимчивых к идеологическому влиянию. А это значит, что первый пункт реализации стратегии сетевых войн просто невозможен, поэтому сразу переходим ко второму.

А второй пункт — это население, которое выходит на улицы. Естественно, что в каждом обществе находятся недовольные и у каждого режима, даже у самого эффективного, есть просчёты, в основном экономические. В социальной сфере всегда, в любом государстве есть слабые места, которые можно разогреть, раскачать и использовать для дестабилизации. Поэтому для арабского мира и был принят этот план «Великий Ближний Восток» — для перемалывания этого пространства «закрытых» обществ, для его перемешивания, для создания на его основе более открытого, более гражданского общества — общества атомизированных индивидуумов.

Гражданское общество — это антипод коллективной субъектности, какой она является в арабском мире. Это, напротив, дробная, атомизированная биомасса, когда в центр общества помещается одинокий индивид. Его безопасность обеспечивается государством, полицейскими силами, армией. В традиционном же обществе безопасность обеспечивается кланами, общинами, а социальным субъектом являются коллективы, общинный субъект — большая семья — большой кровнородственный клан. Вот эта клановая система американцев совсем не устраивает. Она не годится для создания гражданского общества, для идеологического захода западных ценностей. Поэтому она должна быть демонтирована, кланы должны быть разрознены, разрушены и перемешаны. Наиболее эффективное средство для достижения этой цели — вовлечь кланы в конфликт друг с другом. Гражданская война с большим количеством беженцев, перемещающихся не только внутри страны, но и за её пределы, — идеально. Традиционные народы должны перемешаться, как в блендере, куда положили какие-то фрукты — банан, апельсин, киви, абрикос. Но вот блендер включили, и отдельные фрукты, отличающиеся друг от друга по форме, цвету и имеющие свой особый вкус, своё название, превращаются в кашу. Вот это уже, с точки зрения американских стратегов, отличная демократическая масса, которая годится для того, чтобы с ней дальше работать, лепить из неё институты гражданского общества, заливать в любые удобные формы. Клановое устройство закрытого общества, таким образом, для удобства управления должно быть перемешано. Но его невозможно перемешать никак иначе, кроме как введением этого общества, всего этого пространства в состояние хаоса. Технология управляемого хаоса описана многими американскими учеными, исследователями, среди которых одним из самых известных является Стивен Манн[78]. Это ситуация, когда турбулентные, казалось бы, не связанные друг с другом множественные процессы всё равно имеют общую направленность, а во всей этой турбулентности и внешней непредсказуемости процессов присутствует конечная цель. Но движение к этой цели происходит не определённым, понятным, прямым образом, а хаотично. Это можно сравнить с движением маятника в трёхмерной системе координат, которое в конечном итоге всё равно завершается в одной точке. Вот эта конечная точка определяется американскими стратегами и теоретиками управляемого хаоса заранее, а достижение этой точки заложено ещё до начала процесса. В итоге всё это множество процессов в конечном итоге завершается нужным результатом, а социальная турбулентность всё равно проходит по заданным параметрам. Но по ходу дела она перемешивает клановое, стабильное, архаичное, консервативное общество, превращая его в бурлящую массу, увлечённую политикой, борьбой за власть, социальными процессами. После относительной стабилизации эта масса представляет собой более рыхлую субстанцию, которую либо нужно ещё раз пропустить через хаос, если консистенция недостаточно текучая, либо, если продукт готов к употреблению, — начать с ним работать. Смысл «арабской весны» и реализация плана Great Middle East — превратить арабское общество в жидкое американское пюре, с перевариванием которого у американцев не возникнет проблем.