Книга Адмирал Октябрьский против Муссолини - Александр Широкорад

Возможно, теперь у кого-то из читателей возникнет вопрос, а где был в это время германский флот? К июню 1942 г. немцы уже имели на Черном море десятки малых транспортных и сторожевых судов. Они интенсивно участвовали в перевозках грузов на коммуникациях Констанца — устье Дуная — Варна — Стамбул и Констанца — устье Дуная — Одесса, но непосредственно в боях за Севастополь не участвовали.

В конце марта 1942 г. началась переброска шести малых подводных лодок II серии из Киля по Эльбе и Дунаю. Однако первая германская подводная лодка вышла в боевой поход лишь в ноябре 1942 г. А последняя лодка (U-20) пришла в Констанцу в июле 1943 г.

Первые два торпедных катера (S-26 и S-28) были доставлены по шоссе и по Дунаю в Констанцу к 1 июня 1942 г.

Самое забавное, что первыми судами, участвовавшими в боях с советским флотом, стали не итальянские или германские, а… хорватские. Первые 130 моряков из Хорватского морского легиона прибыли в болгарский порт Варну 19 июня 1941 г., то есть еще до начала войны. Еще 138 человек прибыли в Варну в августе 1941 г. 22 сентября первые легионеры, закончив обучение, выехали из Варны через Бухарест в Николаев, куда прибыли 30 сентября. Вскоре они выехали на побережье Азовского моря в Геническ Там хорватские моряки получили свои первые плавсредства: шесть бывших советских рыболовецких судов водоизмещением 10–20 т, захваченных немцами.

К весне 1942 г. Хорватский морской легион имел в своем составе 45 плавсредств из захваченных советских рыболовецких судов, буксирных и вспомогательных катеров и нескольких немецких мотоботов. В марте 1942 г. шесть хорватских судов участвовали в сражениях в Керченском проливе.

Серьезного значения Хорватская флотилия, естественно, не имела, но уже самим фактом своего существования портила нервы нашим флотоводцам.

ГЛАВА 15. МОРТИРА — ОТ СЛОВА «СМЕРТЬ»

Итак, танки в борьбе за Севастополь в 1941–1942 гг. сыграли совсем незначительную роль. Исход же этого великого сражения решил Бог войны — артиллерия.

В ходе Великой Отечественной войны произошли два самых крупных в истории человечества артиллерийских сражения — под Ленинградом и под Севастополем Причем оба сражения не получили достаточного отражения в целом океане трудов наших военных историков, мемуаров генералов и адмиралов, художественной литературы и тд. Писано и переписано о героях-политруках и в целом о роли партии, о гениальных военачальниках Жукове, Кузнецове, Октябрьском и др., наконец, о танках, самолетах… А об артиллерии — так, вскользь.

До 1991 г. везде утверждалось, что Ленинград спасли коммунисты. Теперь кое-кто утверждает, что Питер спасла… интеллигенция. Причем подразумевается антисоветски настроенная ее часть.

Увы, в обоих случаях дело решили «большие пушки». И под Ленинградом, и под Севастополем у нас был огромный перевес над противником в корабельной и береговой артиллерии. Так почему же мы отстояли Ленинград и сдали Севастополь?

Причин тут несколько.

Во-первых, не нашлось умников, предложивших вывозить из Кронштадта и Ленинграда боезапас, зенитную артиллерию, средства связи и тд.

Во-вторых, корабли с мощным артиллерийским вооружением так и остались в Ленинграде и Кронштадте, а не ушли, как в Севастополе. При том, что германских бомбардировщиков под Ленинградом было существенно больше, чем в Крыму, и что Ленинград и Кронштадт полностью простреливались дальнобойной артиллерией противника, потери и повреждения кораблей Балтийского флота в ходе 900-дневной блокады были сравнительно невелики. Из крупных кораблей «смертельные» повреждения получили только линкор «Марат» и крейсер «Петропавловск». Да и то они продолжали использоваться в качестве плавбатарей, точнее, фортов, стоявших в воде, и успешно вели огонь по немцам из орудий главного калибра.

Причиной столь малых потерь было умелое применение маскировки, грамотное использование зенитного огня и истребителей. Риторический вопрос, кто мешал Октябрьскому держать побольше истребителей в Севастополе, благо, до его падения люфтваффе абсолютно не интересовали ни Поти, ни Батуми, где дислоцировались десятой истребителей Черноморского флота и еще больше истребителей ПВО страны. В Севастополе хватало недостроенных и поврежденных кораблей. Так кто мешал из них сделать макеты боевых кораблей в качестве приманки для вражеской авиации? А для пущего сходства там можно было установить и 45-мм установки 21 К, которые периодически обстреливали бы самолеты. Даже румыны, и те из буксиров делали макеты мониторов на Дунае.

Отвлечемся на секунду к событиям двадцатилетней давности. В ноябре 1920 г. Врангель увел в Бизерту все боеспособные корабли Черноморского флота. В Севастополе остались лишь броненосцы «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Потемкин» и «Три Святителя»[158]. В 1919 г. наши заклятые союзники англичане, дабы эти броненосцы не достались ни белым, ни красным, взорвали их машины.

В 1921 г. наши военморы во главе с командующим Черноморского флота Э.С. Панцержанским осмотрели эти четыре мощных броненосца и сделали резонный вывод — восстановить их дороже, чем строить новые суда. Зато артиллерия броненосцев была в полном порядке, а на складах Морского ведомства и на Обуховском сталелитейном заводе хранились десятки новых тел 305/40-мм пушек и тысячи снарядов к ним. Соответственно, был сделан вывод эти четыре броненосца следует превратить в стационарные батареи береговой обороны. В первом случае их следовало, частично притопив, посадить на мель, насыпать у бортов большой слой грунта, затем забетонировать борта и палубы, а также установить дополнительную броню на крыше башен. В таком случае артустановки броненосцев по живучести не уступали бы 305-мм батареям № 30 и № 35 в Севастополе и такой же башенной батарее на форту «Красная Горка» («Краснофлотский») в Кронштадтской крепости. Немцам было крайне трудно справиться с батареями № 30 и № 35, а батарея на «Красной Горке» вела огонь в течение всей обороны Ленинграда и так и не была повреждена противником, несмотря на его отчаянные усилия.

Надо ли говорить, что четыре броненосца, обращенные в форты с их шестнадцатью 305-мм и десятками 203-мм и 152-мм пушек, могли сыграть огромную роль при обороне Севастополя или Днепро-Бугского лимана. Средства на их переоборудование требовались ничтожные. Но тогдашний председатель Реввоенсовета Л.Д. Троцкий выступил против инициативы моряков-черноморцев. В результате все броненосцы пошли на лом в 1922–1923 гг.

Соответственно, и в 1941 г., если бы на Черноморском флоте и в Москве понимали, что Севастополь — ключ к Черному морю, можно было бы в крайнем случае, превратить линкор «Парижская Коммуна» в непотопляемый форт в Севастополе. Благо, после сдачи города сей линкор не сделал ни одного выстрела по противнику и всю войну отстаивался в Поти и Батуми.

Теперь перейдем к третьему решающему фактору — рельефу местности. Под Ленинградом местность равнинная, благоприятствующая действию современных дальнобойных пушек (корабельных, береговых, железнодорожных и даже полигона Ржевка). А под Севастополем гористая местность, резко снижающая эффективность настильного огня дальнобойных пушек, а решающее действие имели орудия навесного боя — мортиры. Кстати, немцы под Севастополем не использовали буксируемые и стационарные пушки калибром свыше 190 мм Манштейн сделал ставку на мортиры и победил