Книга Дуэль - Барбара Мецгер

Ренсдейл топнул ногой:

– Это? Пустяки. Несчастный случай в дороге. Жену это беспокоит больше, чем меня самого.

Они вышли в ясную ночь, освещенную звездами, которые появились впервые за много дней. Без тумана воздух был свежее, улицы казались чище, черная тишина приятно контрастировала с шумом клуба. Йен шел медленнее, чем обычно, и Ренсдейл не очень пыхтел и задыхался.

Дойдя до угла, после которого им предстояло пойти каждому в своем направлении, они пожали друг другу руки, Ренсдейл пожелал удачи Йену, Йен пожелал брату Афины доброй Ночи.

Йен пошел дальше, думая об этой девушке, о том, легла ли она спать или нет, легли ли спать его мать и сестра. Вечер по-прежнему был полон возможностей и удовольствий. Он ускорил шаг.

Вдруг он услышал шум, крик, топот.

– Ренсдейл! – позвал он.

Ответа не последовало. Он повернул назад, вытащил шпагу из трости и побежал обратно. По переулку торопливо уходил какой-то человек. С какой стати было Ренсдейлу убегать? Но тут Йен увидел на земле какую-то груду и услышал стон. Ренсдейл лежал, схватившись за голову. Убегал кто-то другой.

– Господи, какой наглый вор! Он отнял у вас кошелек? – Йен опустился на корточки подле упавшего и увидел кровь. – Вот дьявол!

Это было куда хуже украденного кошелька. Кирпич лежал рядом, весь покрытый кровью.

– Вы можете говорить, дружище? Вас сильно ударили? Куда он вас ударил, этот подонок?

Ренсдейл попытался сесть.

– Кажется, по голове. Я ничего не вижу.

Йен сорвал с себя и с Ренсдейла шейные платки, чтобы попытаться остановить кровь.

– Вы ничего не видите потому, что кровь заливает вам глаза. Так бывает, когда ранят в голову.

Йен встал, пронзительно свистнул и позвал стражу. Он взял в руку шпагу и описал ею круг в воздухе на тот случай, если вор выжидает с намерением напасть еще раз.

Стража и два извозчика появились одновременно. Первый из них сразу отъехал, увидев кровь.

– Не хочу, чтобы он измазал мне сиденье.

Второй извозчик помог Йену погрузить Ренсдейла, находившегося в полубессознательном состоянии, в экипаж, в то время как стражник записал его имя и описание хромого преступника, которое сделал Йен.

– Куда везти, милорд? Вашему другу нужно зашить рану, насколько я понимаю.

В самом деле, куда? В гостиницу, где остановился Ренсдейл? Бог знает, какую помощь ему там окажут. Йен дал свой адрес и велел извозчику поторопиться, пообещав надбавить за скорость.

Он сел в экипаж, стараясь устроить Ренсдейла так, чтобы тот не бился головой о стенку, пока старый экипаж с грохотом катился по мостовой с предельной скоростью, на которую была способна тянувшая его старая кляча.

Ренсдейл время от времени стонал, но держался прямо, что казалось Йену хорошим знаком. Они уже были почти у самого дома, когда Йен понял, что придется разбудить Афину, если та уже спит. Все равно поднимется шум – нужно будет послать за врачом и на Боу-стрит и слугам придется ухаживать за новым пациентом.

Все мысли вылетели у Йена из головы, когда он увидел лицо Афины. Мертвенная бледность покрыла его. Афина вцепилась рукой в перила, чтобы не упасть. Ренсдейл едва стоял на йогах, привалившись к Йену, и под ногами у них уже натекла лужица крови. Йен посмотрел на Афину. Ему хотелось успокоить ее, сказать, что все будет хорошо. Но он только и мог сказать:

– Это не я.

Глава 21

Брак бесконечен.

Аноним

Брак – бесконечные возможности.

Жена анонима

Как он популярен! Ни одного моряка не встречали с таким нетерпением и так многолюдно, думал капитан Барнаби Бичем. Даже Одиссея, вернувшегося с войны, после того как собака опознала его среди других. Капитану Бичему сейчас не хотелось ни с кем общаться. Единственное, чего он жаждал, – это долгого сна, не прерываемого корабельными склянками, доброй английской стряпни и одежды, которая не была бы пропитана сыростью. Возвращение домой было кошмаром. То, чем встретил его Лондон, тоже было кошмаром.

Его слуга Макелмор встретил его в доках и наполнил его уши новостями, от которых капитану захотелось поднять якорь и снова уйти в море. Ливрейный лакей спросил, может ли некая важная персона посетить его. Барнаби не успел еще заново научиться ходить по суше, как на Камерон-стрит появился граф Марден. Для штатского граф оказался весьма представительным мужчиной – крупный, сильный, уверенный в себе. Барнаби понравилась его оснастка, но ему показалось, что просторная одежда Мардена могла бы сидеть на нем лучше. Граф говорил сжато, выразительно и по делу. Он не лавировал, шел прямо против ветра, это тоже понравилось Барнаби. Но вовсе не понравилось то, что сказал этот человек.

Прежде чем капитан успел оглядеться в поисках кофельнагеля, которого не увидел, хотя какая-то отвратительная ваза была под рукой, Марден принял на себя всю ответственность за спутанную снасть. Он намеревался поступить правильно и с Афиной, и с Троем, который не являлся подопечным капитана. По мнению Бичема, Марден не имел отчаянного вида человека, приговоренного пройти по доске, он, казалось, просто рвется жениться на капитанской племяннице. Ее приданое его не интересует, сказал Марден, стараясь убедить Барнаби в своих честных намерениях, и он сохранит приданое в неприкосновенности для их будущих дочерей, какова бы ни была его сумма. Своих сыновей он обеспечит сам, сказал Марден. Дальше граф сообщил, что проявит щедрость при заключении брачного контракта, так что Афина будет обеспечена, даже если он умрет молодым, не оставив после себя наследника.

Чего еще оставалось требовать холостому дядюшке? Его подопечная выходит замуж за графа. Прекрасная партия. Теперь капитану надо пожужжать в ухо морскому начальству о предоставлений ему адмиральского чина, командующего собственным флотом. Флот этот не должен быть очень большим.

Йен обещал помочь убедить Адмиралтейство, а капитан Бичем – помочь убедить Афину.

Но сначала капитан должен был усыпить бдительность леди Марден. Матушка графа подстерегла его прежде, чем он успел послать дворецкого за племянницей.

Графиня принадлежала к тому типу женщин, которые вызывали у капитана восхищение, – богато одаренных телом и духом. Такую не испугает шторм, и такая не потерпит дерзости от кого бы то ни было. Пусть она держит у виска кусочек кружева, то и дело испускает вздохи, но она крепкая, как деревянная фигура на носу его корабля, и так же прекрасна собой.

Марден разговаривал о чести, а его мать толковала о социальных факторах в лондонской жизни. Честь никак не связана с поступками девушки, объясняла она капитану, когда они сидели за крепким чаем и изысканными пирожными, и очень связана с ее планами. Именно восприятие светом ее поведения, пусть Афина и не совершила ничего дурного, сделало этот брак обязательным. В противном случае его племянница окажется обесчещенной, а его болезненный племянник останется на попечении скряги Ренсдейла. Сына графини осудят за бездумный флирт, а сама она сгорит от стыда, осознав, что вырастила такого бессовестного негодяя. Ах, она может даже умереть, поскольку состояние ее здоровья оставляет желать лучшего. События прошлой ночи повергли ее в шок, однако она спала и даже появление Ренсдейла ее не разбудило.