Книга Эхо в тумане - Андреа Кейн

— Да, — согласился Трентон, крепче прижимая ее к себе. — Мы так и сделаем, туманный ангел. Обещаю.

Она подняла голову:

— В Броддингтоне ничто тебя не удерживает, не правда ли?

— Напротив, Ариана, его власть надо мной велика… и причиняет мне огромную боль.

— Потому что он связан со смертью твоего отца? — Увидев выражение лица Трентона, она тотчас же поняла, что он хочет прервать ее. С нежным умоляющим взглядом она потянулась к нему и коснулась щеки. — Пожалуйста, скажи мне. Я постараюсь понять.

Губы Трентона с горечью дрогнули.

— Это было давно, Ариана. Слишком много произошло и ничего уже невозможно переделать.

— Дастин сказал, что смерть вашего отца, несмотря на его плохое здоровье, наступила неожиданно. Это правда? — Молчание.

— Трентон?

— Да, черт побери, правда. — Он резко отстранился и отвернулся, словно пытаясь отгородиться от воспоминаний, пробужденных ее вопросом.

— Он умер сразу же вслед за Ванессой, — настойчиво продолжала Ариана. — Эти два события каким-то образом связаны? — Она увидела, как напряглись плечи мужа, и мягко добавила: — Я уже говорила тебе — я не верю, что ты убил Ванессу. Почему бы тебе не рассказать мне?

— Потому что ты не поверишь моим словам, Ариана. Оставь это.

— Не могу. Я люблю тебя.

— Черт побери.

Он схватил камень и изо всех сил кинул в воду.

— Скажи мне.

— Хорошо. — Трентон резко развернулся, глаза его сверкали. — Ты хочешь знать, как умер мой отец? Я скажу тебе. Его мучили… медленно, жестоко, не физически, но душевно, используя то, что он любил больше всего… его семью.

Сбитая с толку, Ариана пыталась разобраться в причинах ослепляющего гнева Трентона.

— Но как…

— Не как, Ариана, а кто. Это слово подходит больше. Кто. Я скажу тебе кто — твой блистательный человеколюбивый презренный брат-ублюдок, вот кто!

— Бакстер?

Ариана отпрянула, ожидая чего угодно, только не этого. Она не сомневалась, что самоубийство Ванессы было каким-то образом связано с кончиной герцога. Но Бакстер? Какое он мог иметь отношение к смерти Ричарда Кингсли?

— Да. Бакстер, этот подлый мерзавец, который воспитал тебя!

— Почему? Что он сделал?

— Странно, я думал Колдуэлл сообщил тебе во всех деталях нашу историю, когда ты на днях посетила Уиншэм. — В каждом слове Трентона звучала враждебность. — Или он забыл упомянуть некоторые подробности? Как, например, тот факт, что это именно он размахивал перед всеми душераздирающей предсмертной запиской вашей сестры… представляя меня соблазнителем невинных, зловещим безумцем… или кем-то там еще. Сказал ли он тебе, что я приходил к нему и умолял прекратить инсинуации, и не ради себя или Дастина, нам обоим было совершенно наплевать, какую ложь распространяет Колдуэлл, но ради отца. Ты можешь себе представить, чего мне стоило ползать перед твоим презренным братом на коленях и умолять его? Говорить, что у моего отца больше ничего не осталось, кроме доброго имени Кингсли и сыновей, что он слишком стар и слаб, чтобы выдержать такую злобную клевету, что чем больше людей сомневалось в моей невиновности, тем сильнее расстраивалось его здоровье?

Трентон запнулся и судорожно вздохнул.

— Но я умолял. Умолял в надежде, что в Колдуэлле сохранилась хоть тень сострадания не ко мне, но к старому человеку, который никому не причинил зла. Мне следовало знать, что я бросал слова на ветер. Колдуэлл только рассмеялся мне в лицо и вышвырнул меня вон, а сам продолжал клеветать на меня и мою семью до тех пор, пока нас не изгнали из общества. Здоровье моего отца было слишком хрупким. Его сердце не выдержало. Он умер через несколько недель. И все из-за твоего отвратительного брата.

Трентон оборвал свою речь, он прерывисто дышал, стараясь вернуть себе самообладание. Бросив взгляд на руки, он обнаружил, что они дрожат, затем поднял голову и встретил полный ужаса взгляд Арианы.

— Все еще не жалеешь, что спросила, туманный ангел?

Страшный холод проник прямо в сердце Арианы.

— Не могу поверить, что Бакстер намеренно…

— Конечно нет! Должно быть, я лгу.

Язвительный сарказм Трентона пронзил ее, словно нож.

— Я не собиралась говорить, что ты лжешь. Может, ты что-то неправильно понял… — Она замолчала, настолько неубедительно даже для нее самой прозвучали ее слова.

— Неправильно понял? Едва ли. По правде говоря, я только бегло описал жестокость твоего брата. — Трентон резко развернулся на каблуках. — Твою реакцию можно было предвидеть, поэтому мне и не хотелось рассказывать тебе. — На негнущихся ногах он направился прочь. — Я возвращаюсь в Спрейстоун.

— Я верю тебе.

Ее признание прозвучало едва различимым шепотом. Но Трентон услышал. Он резко остановился.

Ариана тотчас же подошла к нему и обвила руками его талию, прижавшись щекой к его напрягшейся спине.

— Я так сочувствую твоей боли. Мне жаль, что я была слишком молода, чтобы понять ее, и слишком незрела, чтобы суметь ее облегчить.

Сначала Трентон просто стоял неподвижно в утешающих объятиях жены. Затем положил на ее руки свои и прижал их переплетенные пальцы к сердцу.

И этот жест говорил больше, чем слова, которые он мог бы произнести.

К тому времени, когда Трентон и Ариана вернулись назад в Спрейстоун, остров погрузился в сумерки, серебристый свет луны омывал побережье. Они хранили молчание, так как чувство, охватившее их, было слишком новым, слишком драгоценным, чтобы попытаться выразить его словами.

Они уже почти дошли до дома, когда внимание Арианы неожиданно привлекла какая-то белая вспышка.

— Трентон?

Она сжала его руку:

— Что это?

— Не знаю?

Она пристально вглядывалась сквозь полутьму в высокие деревья, окружающие скотный двор. Интуиция влекла ее вперед.

— Куда ты?

Трентон поспешно последовал за ней, нахмурившись при виде того, как сосредоточенно сошлись брови на лбу Арианы.

— О… Трентон.

Она бросилась вперед и, упав на колени в траву, склонилась над беспорядочной белой массой перьев. Трентон заглянул ей через плечо:

— Это сова.

— Не просто сова, — прошептала она, поднимая на него увлажнившиеся глаза. — А моя белая сова. Это та самая, что привела тебя ко мне. Трентон… она ранена.

— Будь осторожна, — попытался удержать ее Трентон. — Совы — дикие птицы, Ариана. Она может безжалостно оцарапать тебя когтями, если ты попытаешься прикоснуться к ней.

— Она не сможет причинить мне вред… она без сознания. Пожалуйста, мы должны помочь ей.