Книга Антиквар - Марина Юденич

Но чувства — чувствами, а разум был начеку.

Прежде чем начать рассказ, Лиза выразительно оглянулась по сторонам.

— Здесь чисто. Не беспокойся. Проверяю. Хотя молодец — бдишь. И правильно делаешь. Вот на площадке по соседству ребята обосновались — почти официально приставлены охранять меня. А вернее, все это сторожить, дожидаясь моей смерти. И что тут рассуждать — дело у них такое. Пусть сторожат! Мне на самом деле спокойней. А визитерши вроде тебя — большая редкость. Впрочем, историю ты им поведала вполне правдоподобно. А вдуматься — так и вовсе одну только правду. Пусть проверят.

— Плохо, если проверят. Игорь у меня сейчас.

— Это что ж он, безумец, в бега пустился?

— Именно что в бега, Вера Дмитриевна…

Она старалась говорить сжато и самую суть, почти не притрагиваясь к прозрачной чашке настоящего китайского фарфора. Чай остыл, и сладости на невесомых китайских тарелочках остались не тронутыми.

Вера Дмитриевна слушала внимательно. Не отвлекалась на обычные хозяйские восклицания — дескать, чай стынет и печенье — такая прелесть, нынче такого не пекут.

Лишь когда Лиза закончила, позвала пожилую горничную.

— Принеси, Любаша, свежего чаю. Или ты, девочка, может, чего-нибудь покрепче выпьешь? В твоем положении не возбраняется, даже полезно. Коньяку хочешь? Хороший, французский — прямиком из Парижа, как суп для Хлестакова.

— Пожалуй, Вера Дмитриевна. Внутри такая тряска.

— Не рассказывай — знаю я, что у тебя сейчас внутри. Люба, коньяк захвати и две рюмки! Мне тоже не возбраняется, пожалуй. Не чужой ведь Игорь — с младенчества знаю.

Пока обстоятельная Любаша заново накрывала стол, Вера Дмитриевна закурила.

Тонкая папироска красиво разместилась в длинном нефритовом мундштуке, искусно украшенном витиеватым узором мелких алмазов.

Лиза невольно залюбовалась вещицей.

— Нравится? Вижу, глазки блеснули. Знаешь толк.

Не ошиблась — твой любимый. Карл Фаберже.

— Разве такое может не нравиться?

— Все может, девочка. Есть у меня одна редкостная вещица — гарнитур из черных бриллиантов. Изготовлен Морозовым по эскизу самой Зины Юсуповой. Вкус у нее — уж поверь! — был безупречен.

И чувство стиля. А черный гарнитур — колье, серьги и диадема — потребовался, видишь ли, потому, что тогдашняя императрица, Мария Федоровна, была большая охотница до балов. И не захотела по случаю траура отменить традиционный придворный бал в конце сезона.

Скончался не помню уж кто, но явно не близкий родственник — какой-то иностранный кузен. Словом, в Зимнем не слишком скорбели. Но политес как-никак следовало соблюсти. Так Мария Федоровна объявила бал «a noir»[46]. Такая выдумщица была, царица-пичужка.

Вот и потребовались Зине черные бриллианты. Убор вышел красоты неземной. «Черный» бал забыли давно, а черные бриллианты княгини Юсуповой бесконечно будоражили свет. Так вот представь, дитя, приходит ко мне не так давно человек с просьбой уступить что-нибудь для подарка любимой женщине. Что за человек, я тебе не скажу, но ты девочка умная, сама поймешь — «уступить» что-то из городского наследства я вправе не всякому. А если по совести — то и вовсе не вправе.

Однако человек уж очень непростой. И знаешь еще что: пожалела я, что такую красу упекут в музейные сундуки да изредка, издали, в витрине станут людям показывать.

Пусть уж, думаю, какой-то бабенке привалит счастье. И камни спасу. Они ведь, как люди, жить должны в человеческом тепле. Молодой гладкой кожи касаясь, продлевают камешки свой век. Впотьмах, в заточении — блекнут и гибнут. Словом, отдала я ему юсуповский гарнитур. Цену назвала баснословную, даже по нынешним временам. Она, однако, его нимало не смутила, запроси я в два раза больше — выложил бы не торгуясь. И что же, ты думаешь, вышло дальше?

— Ума не приложу. Вера Дмитриевна.

— И я бы ни за что не приложила, если б кто поведал. А дальше, милое дитя, было вот что. Спустя два дня является ко мне тот визитер снова. И как-то мнется, вижу, отчего-то неловко ему. Господи, думаю, может, с гарнитуром что не так? Черт попутал ювелира — заменил пару камешек стразами — или дефекты обнаружились. Мало ли! Вещице-то сто с лишним лет. Так нет, ничего подобного. Успокоил он меня — гарнитур в порядке, и цену, как изволил выразиться, я спросила «божескую». Только даме показался юсуповский убор простоват. Слышишь, детка?! Простоват! Ей желательно было что-нибудь более значительное, в каратах, разумеется. И поярче, понарядней. Понимаешь?

— Нет, Вера Дмитриевна, не понимаю.

— Вижу. Ты этого понять не в состоянии. Как и я.

Словом, вернулись ко мне бриллианты княгини Зинаиды.

— И что же он выбрал взамен?

— Шифр фрейлинский. Как раз фрейлины государыни Марии Федоровны. Бо-ольшущая буква "М", сплошь усыпанная алмазами, а поверх маленькая корона — тоже алмазная. Дама его, надо полагать, как-то на "М" называлась.

— Но ведь шифр — не брошь. Просто так не наденешь.

— Слава Богу, что ты, детка, это знаешь. Я уж, грешным делом, решила, такие тонкости старухи только разумеют… вроде меня. И скоро уж унесут свои знания в могилы. А там… Глядишь, и шапку Мономаха примерит кто-нибудь на высоком приеме. И впору окажется.

Но — заболтались мы с тобой, Елизавета! А время идет.

Ты ведь за помощью приехала. Так проси — не стесняйся. Все — что смогу. Денег надо?

— Нет, Вера Михайловна, денег не надо.

— Тогда чего же?

— Надо бы вспомнить кое-что. Из далекого прошлого. Специалист, который согласился нам помогать, считает, что истоки того, что творится вокруг Игоря, следует искать в прошлом. Уж очень необычная складывается ситуация, непохожая на сегодняшний криминал. Понимаете? А у Игоря в прошлом осталась такая страшная тайна. К тому же портрет… Он ведь тоже оттуда, из прошлого. Вот мы и подумали, может, вы помните что-то такое… необычное, связанное с той историей и с портретом…

— В той истории, девочка, все было необычно. А по тогдашним строгим временам — тем более. Верно ты заметила — страшная тайна занозой засела в прошлом бедного мальчика. И вполне может быть, прав ваш специалист. Разматывать клубок нужно оттуда. Что до странностей, то их в той трагедии было не перечесть. И странностей, и домыслов, и слухов. Много чего. Слава Богу, память меня пока не подводит. Слушай…

Москва, 5 ноября 2002г., вторник, 17.00

Все сложилось удачно — с оперативниками из следственной бригады, занятой расследованием двух убийств, уже объединенных в одно уголовное дело, он сошелся быстро.

Версия, разработанная накануне в кабинете бывшего коллеги, не пригодилась.