Книга Комфлота Бахирев - Борис Царегородцев

И вот Каськова – но теперь контр-адмирала, – по всей видимости, ждет третья встреча с германским линейным крейсером. Да, но до этого, в предыдущих встречах с русской стороны, всегда участвовало пять броненосцев, а сейчас у Каськова их только три. И хотя у его броненосцев есть преимущество в огненном превосходстве на два орудия и калибр чуть побольше, только в скорости они значительно уступают немцу. Но это не должно его беспокоить, он не собирается бегать от «Гебена», но и догнать его тоже не в силах.

С приближением вечера ветер с каждым часом набирал силу, поднимая все более высокую волну. После захода солнца на море разгулялся средней силы шторм. Корабли тяжело переваливались на волнах, но упорно шли в ночи к турецкому порту. Броненосцы своими прямыми носами старались разрезать набегающие на них волны, вода потоками врывалась на верхние палубы, разбиваясь о носовые башни и надстройки, и двумя потоками неслась дальше по палубе. Фонтаны брызг залетали на мостики носовой надстройки, обдавая находящихся там водой. Броненосцы стряхивали с себя воду и восходили на волну, чтобы через мгновение вновь врезаться в следующую волну, и затем все повторялось вновь. Но хуже приходилось крейсеру и эсминцам, бывали моменты, когда то один из эсминцев, то другой скрывался за фонтаном брызг, поднятым им же в момент удара о волну. Ближе к рассвету ветер стал стихать, но волнение на море оставалось еще приличным, и это могло немного повлиять на меткость комендоров, если вдруг приключится встретиться с линейным крейсером.

На подходе к Зонгулдаку на мостике броненосца появился мичман Афанасьев с радиограммой.

– Ваше превосходительство, – обратился он к адмиралу, – получено сообщение с «Громкого» от капитана второго ранга Пчельникова.

– Зачитай, мичман.

– «Наблюдаю много транспортных судов в порту, но турецкого флота нет. В двух милях на запад от входа в порт под берегом стоит горящий транспорт, предположительно подорвался на мине. А также вижу дымы транспортных и боевых кораблей, удаляющихся от порта, приблизительно десять вымпелов», – читал мичман.

– Так и передает, что удаляются от порта?

– Да, ваше превосходительство.

– Может, наоборот, и он видит, что к порту еще подходят корабли? – высказал предположение командир броненосца капитан первого ранга Молас. – Или испугались после подрыва одного из судов и решили, что в порт заходить опасно, вот и повернули назад. А разгружаться будут в другом месте.

– Похоже, Эммануил Сальвадорович, он и вправду видит, как уходят те корабли, что успели выгрузиться. А это значит, что мы немного опоздали, и кое-кто сумел выскользнуть из ловушки. Если большинство судов уже в порту, значит, фарватер не удалось заминировать, а это судно, видно, немного сбилось и налетело на мину, а возможно, что даже на свою.

– Тогда мы можем их перехватить. Наша скорость должна быть выше, чем у транспортов.

– А зачем нам порожние транспорты, когда в порту есть те, что еще не успели разгрузиться. Наша задача – не позволить транспортам беспрепятственно выгрузить войска и снаряжение. А эти, что улизнули, их возле Босфора сам командующий с главными силами встретит.

Да, одиннадцать транспортов успело разгрузиться перед самым приходом русской эскадры и выйти из порта в обратный путь. Но они ушли из порта двумя группами. Одна направилась к болгарским берегам, а вторая к проливу, вот вторую и видели с «Громкого».

С первыми лучами солнца перед русскими кораблями открылся вход в бухту, а далее и сам порт Зонгулдака, который местами был скрыт дымом. Это турки – увидев на подходе к порту русские корабли – пытались прикрыть дымовой завесой порт и суда в нем. Но завеса получалась рваной, ветер разгонял ее, да и ставить ее пытались два моторных баркаса, а не боевые корабли. От этого дыма больше страдали сами турки, что пытались его поставить.

Броненосцы приблизились на семьдесят пять кабельтовых к порту и начали пристрелку. Ответного огня долго ждать не пришлось. Заговорили две береговые батареи турок, расположенные на обоих берегах бухты. Третья батарея, что находилась на мысе, прикрывающем вход непосредственно в порт, – молчала. Ее заволокло дымовой завесой, что пытались поставить турки, прикрывая порт и корабли, находящиеся там. Флагман продолжал обстрел порта один, так как «Евстафий» и «Иоанн Златоуст» занялись береговыми батареями, принуждая их к прекращению огня.

– Ваше превосходительство, дым очень мешает разглядеть цели, разрешите подойти еще на десять кабельтовых к берегу.

– Вы, Эммануил Сальвадорович, не забывайте и о батарее, что пока молчит, и о минных заграждениях – как турецких, так и наших собственных.

– Последние данные о расположении выявленных турецких заграждений мы получили. А координаты своих минных заграждений нам известны доподлинно. Сократим дистанцию настолько, чтобы можно было использовать орудия среднего калибра.

– Давай, действуй.

– Лейтенант! Быстро определись с местом. Нужно проложить безопасный курс поближе к берегу, и смотри, чтобы не налететь на свое или турецкое минное заграждение, – отдал распоряжение командир броненосца своему старшему штурманскому офицеру лейтенанту Сухотину.

«Пантелеймон» сократил дистанцию настолько, что мог теперь задействовать кроме главного калибра и шестидюймовки. Броненосец вновь возобновил огонь по порту и прилегающей к нему территории. Крейсер «Прут» и три нефтяных эсминца также подключились к обстрелу порта. Пара угольных эсминцев была задействована на противолодочную оборону, так, на всякий случай. Как только крейсер и эсминцы подключились к обстрелу порта, ожила береговая батарея на мысе. Ее снаряды довольно близко стали рваться к нашим кораблям, вынуждая их маневрировать.

– Перенести весь огонь на батарею противника, – приказал адмирал.

Лейтенант Харин тут же начал рассчитывать данные по новой цели. Вначале дали залп два шестидюймовых орудия, потом еще два таких же послали свои снаряды в сторону батареи. После того как в районе турецкой батареи поднялись султаны первых разрывов, были тут же внесены и приняты все поправки, затем новые данные о цели передали в башни и казематы. И вот уже заговорили все четыре орудия главного калибра и восемь шестидюймовок левого борта броненосца. После нескольких залпов с «Пантелеймона» огонь турок заметно ослаб, но был сосредоточен на броненосце.

Крейсер и эсминцы продолжали обстрел, было видно, что в порту горят несколько судов. На берегу тоже пожары и взрывы. Вскоре после того, как «Евстафий» заставил на время замолчать турецкую батарею, он также подключился к обстрелу порта. «Иоанн Златоуст» никак не мог заставить замолчать обстреливаемую им батарею. Она то на некоторое время замолкала, то вновь оживала. Броненосец получил два попадания, и несколько разрывов легли рядом. Среди экипажа появились убитые и раненые. Действия этой батареи были схожи с действиями подобной батареи под Синопом, где личный состав в большинстве состоял из немецких комендоров под командованием немецкого офицера.

Обстрел длился уже двадцать минут, было видно, как над портом поднимаются столбы дыма от пожаров. Некоторые суда в порту от полученных попаданий интенсивно горели, но хотелось, чтобы таких судов там было больше. Горело и на берегу, что именно – с такого расстояния не разобрать. В это же время турки взывали о помощи, они просили Стамбул прислать «Гебен», который хотя бы на время отвлечет русские корабли от обстрела порта и береговых укреплений, чтобы суда успели выгрузиться, а на береговых батареях устранили неисправности. Ему не обязательно вступать в бой, а только показаться да пройти мимо. И так несколько судов потеряно, а с ними и часть грузов, большие потери и в прибывших войсках. Пока кое-чего еще можно спасти от уничтожения, то надо спасать. А увидев «Гебен», русские сразу прекратят обстрел порта и приготовятся к отражению нападения или уйдут от порта.