Книга Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира - Билл Брайсон

Уже в начале семидесятых упадок Моркама ощущался явно. Одна за другой исчезали местные достопримечательности — почтенный плавательный бассейн в 1978 году, Зимний сад в 1982 году, воистину великолепный «Гранд-отель» — в 1980-х, когда люди променяли Моркам на Блэкпул и испанское побережье. К концу восьмидесятых, по словам Бингема, вы могли купить большой и гордый когда-то отель на набережной, такой как пятиэтажный «Гросвенор», по цене небольшого подержанного домика в Лондоне.

Сегодня потрепанная набережная Моркама состоит в основном из пустующих залов бинго и игровых автоматов, лавочек «Все за 1 доллар» и бутиков, торгующих со скидкой такой дешевой и никому не нужной одеждой, что ее можно выставить на вешалках наружу и оставить без присмотра. Многие из этих магазинов пустуют, а другие часто выглядят временными. Ирония из иронии — город снова стал Брэдфордом-на-море. Моркам пал так низко, что прошлым летом не смог найти даже поставщика пляжных шезлонгов. Когда приморский курорт не может найти человека, который взялся бы расставлять шезлонги, ясно, что дела его плохи.

И все же в Моркаме есть свое очарование. Его прогулочная набережная хороша и содержится в порядке, а просторная бухта (174 квадратных мили, обратите внимание) очень может быть самой красивой в мире, и через нее открываются незабываемые виды на зеленые и голубые холмы Озерного края: Скафелл, Конистон Олд Мэн и пики Лангдэйл.

На сегодняшний день все, что осталось от золотого века Моркама, — отель «Мидлэнд»: щеголеватое, веселое, сверкающее белизной здание в стиле арт-деко с размашистым плавным фасадом, возведенное на набережной в 1933 году. Бетонные постройки в 1933 году были в моде, но, как видно, бетон оказался не по карману местным строителям, и они использовали аккрингтонский кирпич, покрыв штукатуркой, чтобы он походил на бетон, — как это мило! Сегодня отель потихоньку осыпается и просвечивает здесь и там ржавыми пятнами. Большая часть первоначального интерьера пропала при частых и небрежных ремонтах, несколько больших статуй работы Эрика Гилла, некогда украшавших вход и залы, исчезло неизвестно куда, но отель хранит безупречное очарование тридцатых годов.

Совершенно не представляю, где «Мидлэнд» нынче берет клиентов. Пока я там блуждал, ни один клиент не появился, и я выпил чашку кофе в пустом солнечном зале с видом на залив. Одна из милых черточек современного Моркама — куда бы ты ни пришел, тебя встречают с распростертыми объятиями. Я наслаждался превосходным сервисом и превосходным видом — два обстоятельства, о которых, насколько я могу судить, нечего и мечтать в Блэкпуле. Выходя, я заметил в столовой большую белую гипсовую статую русалки работы Гилла. Я вернулся осмотреть ее и обнаружил, что хвост статуи, стоившей, наверное, целое состояние, плотно примотан клейкой лентой. Эта статуя могла бы послужить неплохим символом города.

Я снял комнату в пансионе у моря — меня принимали с радостным удивлением, словно хозяин успел позабыть, что все эти комнаты наверху сдаются гостям — и провел вторую половину дня прогуливаясь с книгой Роджера Бингема, высматривая виды и пытаясь вообразить город в лучшие дни, а заодно временами благодетельствуя своим посещением трогательно благодарные чайные.

Денек выдался теплый, и по набережной гуляли много людей, в основном пожилых, однако не заметно было, чтобы кто-нибудь тратил деньги. От нечего делать я предпринял долгую прогулку вдоль берега к Карнфорту, а обратно вернулся по песку, поскольку был отлив. Мне пришло в голову, что удивляться приходится не упадку Моркама, а тому, что он когда-то процветал. Трудно представить менее подходящее место для курорта. Пляж состоит из жуткой клейкой грязи, а огромная бухта из-за изменчивости приливов часто оказывается без воды. При низкой воде можно пройти через нее 6 миль до Камбрии, но говорят, опасно делать это без проводника, или песчаного лоцмана, как их здесь называют. Я как-то пообщался немного с одним таким лоцманом, рассказывавшим страшные истории о каретах и лошадях, пытавшихся пересечь бухту при отливе и навсегда пропадавших в предательских зыбучих песках. Даже и теперь бывает, что люди заходят слишком далеко, и прилив отрезает их от берега. Более неприятного способа закончить вечер я и представить не могу.

Чувствуя себя отважным и дерзким, я прошел несколько сотен ярдов по песку, разглядывая следы червей и любопытные размытые отпечатки, оставленные отступающей водой, но не забывал о зыбучих песках; на самом деле они — вовсе не песок, а илистая глина, и если в нее попадешь, в самом деле может засосать. Приливы и отливы в Моркаме не так стремительны, как в устье Северна, зато вода подкрадывается с разных сторон, а это даже опаснее, потому что, задумавшись, рискуешь очутиться на постепенно сокращающемся в размерах песчаном островке посреди большой мокрой бухты, так что я держал ушки на макушке и не заходил слишком далеко.

Это было просто удивительно — Блэкпул не мог предложить ничего подобного. Странное ощущение — расхаживать по морскому дну и думать, что в любой момент можешь оказаться в 30 футах под водой. Для того, кто приехал из большой страны, особенно трудно привыкнуть, что в Англии вне дома ты редко остаешься один; что почти нет таких мест, где можно, скажем, остановиться пописать, не опасаясь оказаться в поле зрения какого-нибудь любителя наблюдать в бинокль за птичками или увидеть выходящую из-за поворота солидную даму, — так что в смысле уединенности пески были просто роскошью.

С расстояния несколько сот ярдов Моркам в вечернем свете выглядел очень приглядным и даже манил к себе, так что я вышел к берегу и поднялся по замшелым бетонным ступеням на набережную, которая казалась совсем не страшной вдали от залов бинго и модных лавок. Ряд пансионов вдоль восточной стороны Марин-роуд, опрятных и аккуратных, приятно обнадеживали. Я пожалел хозяев, которые вложили деньги в свои надежды и оказались на умирающем курорте. Спад, начавшийся в пятидесятых и неудержимо ускорившийся в семидесятые, казался, должно быть, необъяснимым и непредсказуемым для этих бедолаг, когда расположенный всего в двадцати милях Блэкпул у них на глазах набирал силу.

В ответ Моркам неразумно, но естественно попытался тягаться с Блэкпулом. Он выстроил дорогостоящий дельфинарий и новый открытый плавательный бассейн, а недавно стал разрабатывать проект парка аттракционов мистера Блобби. Но на самом деле его обаяние и его надежда в том, чтобы не быть Блэкпулом. Тем-то мне и люб этот городок, что он тихий, дружелюбный и благовоспитанный, в его пабах и кафе просторно, и тебя не сшибают с тротуара шатающиеся юнцы, и не приходится шагать по мостовой, оскальзываясь на разбросанных пластиковых тарелочках и в лужицах рвоты.

Настанет, думается мне, день, когда люди заново откроют очарование тихого отдыха у моря, простую радость гулять по чистой набережной, облокачиваться на перила, упиваясь видом, или посидеть с книжкой в кафе. И тогда, быть может, Моркам воспрянет вновь. Как было бы мило, если бы власти действительно заботились о стране и предпринимали меры для восстановления отцветших городков, подобных Моркаму, — восстановили бы причал в прежнем виде, выделили бы грант на новый Зимний сад, настояли на реставрации прибрежных зданий, может, перевели бы в городок отделение таможенной службы, которое круглый год поддерживало бы в нем жизнь.