Книга От убийства до убийства - Аравинд Адига

– А почему вы со стройки ушли?

– Спина подвела, – ответил он.

– Зачем же тогда вы подрядились работать в моем саду? – спросила она. – Разве это не вредно для вашей спины? Еще станете говорить потом, что надорвали у меня спину, что это я во всем виновата.

– Спина у меня хорошая, мадам. Крепкая спина. Вы же видите, как я гну ее целый день на работе.

– Тогда почему вы говорите, что вас подвела спина? – спросила она. Джордж не ответил, и миссис Гомец покачала головой: – Нет, вас, деревенских, совершенно невозможно понять!

На следующий день он ожидал ее появления. И когда она, приняв душ, вышла в сад, вытирая мокрые волосы полотенцем, Джордж подошел к ней и сказал:

– Он ударил меня, мадам. А я в ответ ударил его.

– О чем это вы, Джордж? Кто вас ударил?

Джордж рассказал ей, как подрался с десятником. Целую пантомиму разыграл, изображая обмен оплеухами, стараясь показать, как быстро все происходило, как инстинктивно.

– Он сказал, что я строю глазки его жене, мадам. А это было неправдой. В нашей семье бесчестных людей нет, мадам. Как-то раз, в деревне, мы перепахивали поле, мадам, – продолжал он, – и нашли медные монеты. Времен султана Типу. Им было больше ста лет. У меня забрали эти монеты, чтобы их переплавить. Я очень хотел сохранить их, но отдал мистеру Коэлхо, владельцу земли. Я честный человек. Я не краду, не заглядываюсь на чужих женщин. Это правда. Съездите в деревню, спросите у мистера Коэлхо. Он так вам и скажет.

Слушая его, она улыбалась. Манера Джорджа отстаивать свое доброе имя была, как и у всех крестьян, наивной, несколько бестолковой и очень трогательной.

– Я вам верю, – сказала она и ушла в дом, не прикрыв за собой дверь. Джордж заглянул в нее и увидел часы, красные ковры, деревянные медальоны на стенах, растения в горшках, вещицы из бронзы и серебра. Но тут дверь закрылась.

В этот день она сама вынесла ему чай. Поставила стакан на порог. Джордж прискоком, склонив голову, поднялся по ступеням, взял стакан и так же быстро спустился с крыльца.

– Ах, мадам, у таких, как вы, есть все, а у таких, как мы, ничего. Разве это справедливо? – сказал он, потягивая чай.

Миссис Гомец издала короткий смешок. Подобной прямоты она от бедняка не ожидала; очаровательно.

– Это просто несправедливо, мадам, – продолжал он. – У вас даже стиральная машина есть, которой вы не пользуетесь. Вот сколько у вас всего.

– Вы просите прибавки? – изогнув брови, спросила она.

– Нет, мадам, с какой стати? Вы очень хорошо платите. Я никогда не хожу вокруг да около, – пояснил он. – Если бы я захотел прибавки, то так и сказал бы.

– У меня имеются свои проблемы, Джордж, просто вы о них ничего не знаете. У меня тоже есть проблемы.

Она улыбнулась и скрылась в доме. Он постоял у крыльца, попусту ожидая объяснений.

Немного погодя хлынул дождь. Иностранка, преподавательница йоги, пришла, прикрываясь от ливня зонтом; он выбежал к калитке, чтобы впустить ее, а потом устроился в гараже, слушая звуки глубокого дыхания, доносившиеся из спальни мадам. Когда урок йоги закончился, дождь прекратился тоже, и сад заискрился под солнцем. На двух женщин солнце, похоже, подействовало возбуждающе – как и ухоженность сада. Миссис Гомец разговаривала с иностранкой, упершись ладонью в бедро; Джордж отметил, что, в отличие от европейки, его хозяйка сохранила девичью фигуру. Наверное, потому, решил он, что она не рожала.

Около половины седьмого в спальне зажегся свет, затем послышался плеск воды. Хозяйка принимала ванну. Собственно говоря, она делала это каждый вечер. Нужды в таком купании не было, поскольку утром она мылась под душем, да и вообще пахло от нее только чудесными духами, и все же она купалась дважды в день – и, конечно, в горячей воде, покрывая все тело мыльной пеной, чтобы оно отдохнуло. Миссис Гомец была из тех женщин, которые делают что-то лишь одного удовольствия ради.

В воскресенье Джордж поднялся на холм, чтобы отстоять в соборе мессу, а когда вернулся, кондиционер так и продолжал урчать. «Стало быть, в церковь она не ходит», – подумал он.

Каждую среду, после полудня, к дому подъезжал мотоцикл «Ямаха», принадлежавший «Идеальной разъездной библиотеке»; мотоциклист, он же библиотекарь, нажимал на кнопку дверного звонка, отвязывал от заднего сиденья железный ящик с книгами и переносил его на багажник машины, чтобы миссис Гомец могла просмотреть их. Порывшись в книгах, она выбирала парочку. В этот раз, после того как она сделала выбор, расплатилась и скрылась в доме, Джордж подошел к библиотекарю-мотоциклисту, привязывавшему ящик к заднему сиденью «Ямахи», и похлопал его по плечу.

– Какие книги читает мадам?

– Романы. – Библиотекарь-мотоциклист прервал работу и подмигнул Джорджу: – Неприличные романы. Я каждый день вижу десятки таких, как она, – женщин, у которых мужья уехали за границу.

Он согнул средний палец и повертел им в воздухе.

– У них все еще чешется, сам понимаешь… Вот им и приходится читать английские романы, чтобы полегчало.

Джордж ухмыльнулся. Впрочем, когда «Ямаха» сделала, подняв пыль, круг по двору и выехала на улицу, он подбежал к калитке и крикнул:

– Не смей так говорить о мадам, негодяй!

В эту ночь ему не спалось, и он тихо, без шума бродил по заднему двору. Думал. Когда Джордж оглядывался на свою жизнь, ему представлялось, что она состояла из того, что не сказало ему «да», и того, чему сам он не смог сказать «нет». Переходной экзамен не сказал ему «да», а он не сумел сказать «нет» своей сестре. Он и вообразить не мог, к примеру, что предоставит сестру ее собственной участи, а сам вернется в школу и попытается снова сдать экзамен.

Он вышел на улочку, поднялся к главной дороге. На фоне синего неба приморской ночи проступал силуэт недостроенного кафедрального собора. Закурив биди, Джордж несколько раз обошел по кругу заваленную всяким хламом строительную площадку, по-новому вглядываясь в привычные вещи.

На следующий день он, дождавшись появления хозяйки, объявил:

– Я бросил пить, мадам. Принял вчера ночью решение – больше ни одной бутылки арака.

Ему хотелось, чтобы она поняла: теперь у него достаточно сил, чтобы жить так, как он считает правильным. Вечером, когда он работал в саду, подрезал розовые кусты, появился Мэттью – открыл калитку, злобно глянул на Джорджа и ушел на задний двор, в свое жилье.

Полчаса спустя миссис Гомец собралась в клуб, на собрание женщин из «Общества Львиц», но Мэттью из своего сарая так и не вышел – даже после того, как она позвала его, повернувшись лицом к заднему двору, шесть раз.

– Позвольте мне отвезти вас, мадам, – сказал Джордж.

Она неуверенно взглянула на него:

– А водить-то вы умеете?

– Когда человек растет в бедности, мадам, ему приходится научиться всему, от работы на земле до вождения автомобиля. Почему бы вам не сесть в машину и не посмотреть, хорошо ли я вожу?