Книга WAMPUM - Ева Ланска

С тех пор как Краско приложился к коктейлю с изрядной долей слабительного, он практически не выходил из кабинки туалета. На помощь стюардессе пришел старший бортпроводник и попробовал провести переговоры. Через какое-то время работники авиалинии оповестили гражданина, отказывающегося подчиняться правилам пользования воздушным судном о том, что он несет полную ответственность за свое решение и неподчинение. Громко произнося каждое слово и четко артикулируя, они зачитали вслух договор, освобождающий авиалинию-перевозчика от всякой ответственности за моральные и физические ущербы, которые пассажир может понести в связи с невыполнением норм поведения на борту самолета. Они попросили двух пассажиров выступить свидетелями того, что содержание договора было зачитано. Два стильных, улыбающихся молодых человека, сидящих рядом, подписали бумагу. После этого стюардесса и бортпроводник проследовали на свои места с чистой совестью, оставив несчастного Краско переживать преодоление десятикилометрового расстояния до земли, на унитазе.

Максим Александрович с трудом смог покинуть самолет. И сделал он это лишь для того, чтобы переместиться в более комфортный туалет просторного здания лондонского аэропорта.

Соболеву было не просто следить сразу за двумя людьми. Но в конце концов он выбрал удобную позицию около газетного киоска в дальнем углу торговой секции зала.

До посадки на рейс, вылетающий на острова, оставалось целых два часа.

Соня сидела в мягком кресле и просматривала журнал.

Краско зашел в мужской туалет пару минут назад. По расчетам Соболева, он должен был там пробыть еще как минимум минут тридцать.

Андрей подошел к киоску, купил бутылку воды и направился в туалет.

Закрыв за собой дверь, Соболев присел на корточки и увидел под одной из перегородок ботинки Максима Александровича. Андрей зашел в соседнюю кабинку, открыл пластиковую бутылку и вылил воду в унитаз. Потом достал из внутреннего кармана куртки пистолет, засунул в дуло горлышко пустой бутылки, опустил крышку унитаза и встал на нее.

Когда Соболев посмотрел сверху на начальника, сидящего на унитазе, он тут же вспомнил все, чему его учили в спецшколе. Остальное было делом техники.

Он поднял пистолет. В памяти стали всплывать впечатления последних дней, связанные с человеком, который теперь находился у него на прицеле. Он представил, как похотливый Краско издевается над девочкой-подростком, как Власова душит по его приказу Брызоева, а потом Ухова. Он вспомнил, как Соня дрожала всем телом, неразборчиво что-то шепча себе под нос, когда очнулась рядом с трупом. Он вспомнил отчаяние и страх на лице журналистки, мучающейся комплексом вины от убийств, к которым не имела никакого отношения. Он вспомнил слова Краско, произнесенные в ее адрес: «Она гуляет на свободе считаные деньки». И когда Соболев представил Соню в ближайшем будущем: обезумевшую, беззащитную, под грузным телом ее бывшего опекуна, палец Андрея нажал на курок.

Выстрела слышно не было. Самодельный глушитель сработал. Пуля попала в грудь. Тело Краско обмякло, голова упала на дверь. Кепка задралась, парик покосился, оголяя его лысеющий затылок, с несколькими горизонтальными жировыми складками.

Соболев спрятал пистолет, вышел из кабинки туалета и осмотрелся.

Он подошел к раковине, открыл кран и выдавил себе на ладони чуть ли не половину всего мыла. Ему казалось, что отмыться ему за один раз не удастся. По мере того как вода смывала пену, ему становилось легче. Андрей посмотрел на себя в зеркало. Искусственные русые кудри выглядывали из-под кепки. Они хорошо сочетались с его синими глазами. Но светлые усы никак не гармонировали с темной щетиной, которой уже успели покрыться его щеки и подбородок. Соболев отклеил усы и положил их в карман.

Он выходил из мужского туалета, размышляя о том, какая шумиха поднимется вокруг убийства одного из руководителей отдела ФСБ, когда внезапно столкнулся с Соней.

Андрей встретился с ней глазами и не сразу смог их отвести. Одно мгновение показалось ему вечностью. Он словно окунулся в изумрудную бездну. Он захотел вдруг схватить ее за руки и рассказать, что она теперь свободна — ее преследователь мертв. И теперь вместе, ни от кого не скрываясь, они могут полететь на чудо-остров, прочь от цивилизации. От вранья и лицемерия.

Но этому порыву не суждено было осуществиться.

Соболев галантно улыбнулся Соне, пропустил ее вперед и отправился в зал ожидания. Время срывать маски еще не наступило.

На протяжении всего многочасового перелета через океан Соня пыталась вспомнить, где она встречала того синеглазого блондина, с которым столкнулась в лондонском аэропорту. Такое «затмение» памяти с ней случалось редко. Начав вспоминать то или иное лицо, она могла мучаться часами, мысленно прокручивая десятки ситуаций, где она могла его видеть.

Вот и теперь Соня смотрела в иллюминатор на бесконечные океанские просторы, в которых утопали белые, ватные облака, и складывала своеобразный виртуальный паззл из людей и фрагментов своей жизни.

Андрей опять летел бизнес-классом рядом с шумной семьей. По идее, он должен был быть спокоен, так как пассажиры эконом-класса не имели доступ в эту секцию, но оперативного работника мучило предчувствие того, что Соня могла узнать его в момент их случайной встречи.

«Как я мог такое допустить!»

Соболев не мог себе простить того, что потерял бдительность.

«Усы, видите ли, меня не устроили!»

Андрей так опасался быть узнанным Соней, что, на всякий случай, надел на лоб матерчатую маску-очки. Если бы Соня здесь показалась, он был готов притвориться спящим и сонным движением натянуть ее на глаза.

Страх быть разоблаченным не давал ему покоя. Он был почти уверен в том, что Соня поймет его неправильно, а объяснить ничего он не успеет. Слишком многое требовалось рассказать. И даже после того, как он все ей изложил бы, Андрей знал, что Соня вряд ли простила бы ему обман: того, что он следил за ней; того, что выдавал себя за другого; того, что воспользовался информацией о ней в личных целях.

Первая часть плана была исполнена, и надо было приступать ко второй. Андрей достал из кармана впередистоящего кресла подарочный набор для пассажиров бизнес-класса, извлек оттуда ручку и блокнот, развернул перед собой столик и принялся за составление письма.

Но как только перед ним оказался белый лист бумаги, он растерялся.

О чем рассказывать?

Несколько раз он принимался писать, потом перечитывал написанное и находил, что оно выглядело то глупо, то пафосно, то слишком поэтично. Он хотел объяснить Соне, что она стала жертвой манипуляций, что она для него много значит, что он сожалеет о своем вынужденном обмане.

Но все вместе плохо вязалось воедино. Андрей понимал, что как только он напишет о том, что он ей врал, разговор о его чувствах к ней будет неуместен. Еще его смущал тот факт, что он обладал гораздо большим объемом информации, и ему надо быть очень осторожным с «дозировкой» новостей, чтобы не переборщить и не ввести Соню в шок.