Книга Немцы - Александр Терехов

— Ты идешь?

— Я еще посижу. Спи, — он убил в телевизоре звук и жал кнопку на пульте, задерживаясь на девушках, танцующих и поющих.

Улрике хотела всё же сказать что-то про особый день, особо особый даже среди особых, он тяжело ждал, зачем-то озлобясь, готовясь «как твои дела?» встретить «занимайся квартирой», «всё, что ты хотела, я тебе дал», «я не могу больше говорить об одном и том же», «чем ты можешь мне помочь?», но она сама нашла объяснение — и заснула, прошептав ему в спину «я тебя люблю», выполнив свою часть их предсонного ритуала; впервые Эбергард не ответил, а потом думал, опять не словами, а чем-то таким, без слов, смысл чего можно было бы передать такими словами: не обижай ту, что с тобой, сбереги хоть ее, терпи.

Не готовился, никаких «а если, то я…» — всё равно будет как-то по-другому, и еще хуже; отключил телефон и на пятнадцать минут опоздал, чтобы хоть дернуть за рукав, сбить им немного равновесие, заставить покрутить головой, тупо перегружая навигаторы: должен же быть где-то здесь, вот же крестиком обозначено; а было еще хуже: не тот, а те — пришли вдвоем.

— Приехали на ярком таком голубом «мерседесе», — успела шепнуть Жанна, — я слазила в Интернет, такой сто двадцать восемь тысяч евро стоит.

Они попивали кофе, безошибочно заняв хозяйские места за столиком для посетителей.

— Да у вас часики точнее кремлевских, — всегда говорят одно и то же, и, конечно же, взгляд на наручное золото, — на шестнадцать минут. — Для «устного общения» у них тощий наборчик, без улыбок, со сдержанным хрипловатым гневом, без визитных карточек и представлений; они походили на иностранцев, они и были иностранцами; Эбергард преданно и заискивающе впился в Жаворонка — того, кто «вел беседу», — армейски остриженного, со скуластомелкоглазым лицом поволжской малой народности, о чем-то непрерывно тяжело размышлявшего, словно каждое его движение могло вызвать трещины земной коры или солнечную сверхплановую активность — убийцу рабов сердечно-сосудистой; под кожей его лица отсутствовали мышцы, производящие улыбательные движения. Второй — повыше, с неясными глазами за прямоугольной продвинутой оптикой и кудрявыми излишками в чернявой прическе — умел гнетуще даже молчать, вздыхал всё время от ощутимой только им жары, брезгливо выпячивал губы на возрастные изменения и потеки пресс-центровской штукатурной нищеты, ковролиновые кучерявые прорехи, бывалые подошвы Эбергардовых туфель, он как бы не слушал, не вникал… Они просто не ходят по одному во избежание соблазнов и провокаций.

— Я десять лет возглавляю пресс-центр… За прошлый год через меня прошло девятнадцать миллионов рублей, — Эбергард двинул вперед чудовищную папку с договорами и неторопливо, добавляя непонятные слова, с неизвестно откуда возникшей и нарастающей уверенностью запустил нужный звуковой файл, рисуя сеть из прямоугольников и стрелок с подписанным «информирование», «электронные СМИ», «уличные стенды», «разнос листовок», «ТВ», «взаимодейств. с городскими и федеральн. СМИ», «сувенирная продукция», «полиграф, прод.», а изнутри себя, помалкивая, следил, как лениво чужие щепоти листают договоры, незаметно, как им казалось, задерживаясь только на одной строке — «стоимость договора составляет…»

— Так это…

— Шестьдесят две организации, по каждой теме проводим конкурс. Если у вас есть партнеры, способные выполнять заказы в сфере информирования, давайте их подтягивать…

— Так это, — наморщился Жаворонок и обернулся к товарищу, взявшемуся мрачно пощипывать подбородок, — они глядели друг на друга, шлепали губами и никак не могли разделить.

— Около трехсот тысяч на каждый договор в среднем. Контрольно-счетная палата нас проверяет, и контрольно-ревизионное управление, прокуратура… — Мелочь, мушиная скукота, не статьи федерального бюджета пилить, не поставки горюче-смазочных в отдаленные районы, не тысячи гектаров Подмосковья, не завоз щебня на трассу «Москва — Дон». — Но основные финансовые потоки, — гости одинаковым поворотом головы сосредоточили внимание на источнике звука, натаскивают, видимо, спаниелей на эту фразу, — идут на жилищно-коммунальное хозяйство и поступают через потребительский рынок… А нам еще… — застеснялся, — урезывают каждый год! Но под выборы я надеялся… С приходом Алексея Даниловича, благодаря его особым отношениям с префектом, расширить финансирование. Выборы трудные предстоят, активизируются экстремистские… Довести бы финансирование хотя бы к уровню других округов…

— А там, у других? — только что они поняли: город делится на округа, но как?

— Двадцать пять. Тридцать. У лучших — под шестьдесят миллионов. Не всё успеваю, завал, конечно… — жаловался Эбергард, они же друзья. — Штата нет, один фактически. Белый пиар, черный пиар. Всё деликатно: где заметочку нужную разместить, а где, наоборот, ненужную выкупить. А цены? От десятки зеленых. Журналистов подкармливать — а средств-то не предусмотрено. Вы хоть теперь будете помогать. Хочу префекта поздравить с днем рождения в «Коммерсанте» — девятьсот долларов, говорят. Как решать? Скинемся по три соточки? Всё полегче. Вот сейчас отрабатываю связи депутата Иванова-2 в среде геев, ах, непростая публика, трудно идут на контакт! Очень рассчитываю, что подключитесь, я адресочки дам… Со всякими мелочами даже не лезу к Алексею Даниловичу, вот, — Эбергард шевельнул какой-то исчерканный факс и убыстрял, убыстрял, — третий канал снял в поликлинике в районе Озерское бегущих по второму этажу мышей. Завтра эфир! Вас провожу — поеду отбивать. Три штуки, не меньше! У нас там главврач, между прочим, руководитель отделения «Единой России»! Мэр, знаете, как жестко спросит? А затопление фекальными водами подвалов ведомственного жилого фонда — жителям! — жителям разве объяснишь, что это не к нам, — простонал Эбергард, — вопрос! Это не наши дома! Говоришь, а в них понимания нету, у них фекалийные пары в квартире, вызывают санэпидстанцию, опять телевидение… — Эбергард поймал закипевший лоб ладонью и словно бредил. — Трудных подростков надо в лагеря отдыха… Малолетний криминал… Спонсоров, хотя бы на горячее питание, по десяточке на нос, их не так много — двести сорок человек, реквизиты дам, может, подкинете… По туберкулезникам проблема… Может, прямо сейчас и проедем по туберкулезникам?.. А кто видит это, никто не видит, грамот за это не дают, хотя грамот у меня от гордумы и мэра… Надо нам встречаться хотя бы через день, я — список вопросов, распределим кто за что, будем продвигать потихоньку…

Товарищ Жаворонка внезапно привстал, сел и как-то недоуменно огляделся, словно проснулся в чудовищно непотребном месте.

— Ну-у, если я тебя правильно понял, э-э, — Жаворонок сам на вспотевшее мгновение внезапно забыл, какая педаль «газ», и для опоры схватился за понятное — папку с договорами, — это мы заберем, посмотрим со старшими… Э-э, если правильно понял тебя, ты видишь себя дальше на этом месте?

— Да, — кивнул Эбергард, да, мимоходом, как о малозначащем, это незыблемо, как календарь, вращение земли, союз мэра и Лиды, что тут может измениться, продолжая серьезно думать о задачах, стоящих перед префектурой на приближающихся выборах президента и депутатов гордумы, Россия подымается с колен. — Я профессионал. Всё самое ответственное держится на моих личных связях и авторитете. Я Алексея Даниловича не оставлю в трудную минуту, мужик он вроде надежный, поэтому решил: помогу, но и я, в свою очередь, — теперь помедленней, — в свою очередь, заинтересован в расширении финансирования моих тем и создании рабочих отношений с префектом и — готов соответствовать.