Книга Живые книги - Мила Иванцова

Их группа психологической помощи предотвращала самоубийства. Франкл организовал службу информации, и когда кто-нибудь высказывал суицидальные мысли или проявлял реальное намерение покончить с собой, ему сразу сообщали об этом.

«Что было делать? Мы должны были пробуждать волю к жизни, к продолжению существования, к тому, чтобы пережить заключение. Девизом психотерапевтической работы в концлагере мы взяли слова Ницше: тот, кто знает, „зачем“ жить, преодолеет почти любое „как“. Но в любом случае мужество жить или усталость от существования зависели исключительно от того, обладал ли человек верой в смысл жизни именно в его жизни».

В своем основном труде «Человек в поисках смысла» Франкл описал собственный опыт выживания в концентрационном лагере и изложил свой психотерапевтический метод нахождения смысла во всех проявлениях жизни, даже самых страшных, тем самым создавая стимул к его продолжению. Франкл был одним из главных основателей экзистенциальной терапии, его работы стали источником вдохновения для представителей гуманистической психологии.

Всемирно известный ученый Виктор Франкл умер второго сентября 1997 года, на девяносто втором году жизни, от сердечной недостаточности.

Амалия протянула руку и выключила свет. Закрыла глаза и замерла. Она даже не пыталась представить себя в тех условиях, которые пришлось пережить тому врачу. Ее охватила вселенская жалость ко всем: к Виктору Франклу, такому сильному и мудрому, к Виктору из кафе, который, несмотря на потерю зрения, тоже вполне справлялся, к женщине из парикмахерской, которая изо всех сил борется за прогресс больного ребенка, к Сильве, судьба которой так непроста, и даже к бабушке-соседке, которая странным образом подбросила ей статью о Франкле, хотя, скорее всего, собиралась показать рассказ о Сильве.

Но вдруг Амалия почувствовала, что это не их, а ее надо жалеть. Или ругать? Ведь это не они, а именно она вдруг словно выпустила из рук «хрустальную вазу» своей бесценной жизни и почти полгода оплакивает осколки… Помнится, совсем недавно почти незнакомая Женька изо всех сил держала ее «по эту сторону», хоть и не была психотерапевтом. Стало стыдно за себя, взрослую тетю. Стыдно за ту глупую расписку… Она перевернулась на живот, обхватила подушку и ткнулась в нее лицом.

Через минуту Сильва прыгнула на кровать, потопталась по одеялу и уселась под боком.

48

Амалия еще не решила, что делать и как жить дальше, но утром она проснулась со странным желанием пойти в ту Кирилловскую церковь неподалеку, на горе над стадионом, куда собирался ее повести Виктор. Пойти самой и рассмотреть все своими глазами. Так захотелось! Неужели она не может этого сделать без поводыря? Хотя слепой поводырь — это довольно странное явление…

Без сомнения, когда-то это была живая церковь, со службами, праздниками, священниками и прихожанами. И, видимо, весь этот необходимый для церкви набор был при ней от начала двенадцатого века до двадцатого, переживая влияние времени, войн и других катаклизмов, а также изменение канонов и традиций. Но сейчас она была пуста, прохладна и освещена лишь лучами солнца, которые вливались сверху в узкие окна. За столиком справа от входа сотрудница церкви-музея продала Амалии билет и спросила, желает ли она экскурсию. Женщина отказалась и пошла изучать храм-музей самостоятельно.

Она и раньше кое-что слышала о Кирилловской церкви, но больше не о ее истории, а об иконостасе и настенной росписи, сделанной известным художником Михаилом Врубелем. Когда-то видела фотографии в Интернете, репродукции и собиралась затянуть сюда Артура, чтобы их посмотреть. Ведь странное дело: получается, что объехать много зарубежных стран с их церквями, замками, руинами и музеями было легче, чем обойти все достопримечательности и интересные места Киева, где прожила более двадцати лет!

Амалия почитала на стенде информацию о постройке, реставрации, восстановлении церкви, но разные даты и исторические сведения не задерживались в ее голове. Поэтому решила просто тихонько обойти помещение и рассмотреть его. Направилась к мраморному иконостасу.

Странное, очень странное чувство охватывает, когда ты один в пустом храме смотришь в глаза Божьей Матери, а видишь в них не скорбь библейского персонажа, а боль и бесконечную тоску живой женщины, обычной женщины с кудрявым малышом на руках.

Она думала о своем, о том, что у Артура теперь есть дочь, может, и еще будут дети, а она так и не узнала этого счастья, а ее идея об усыновлении тоже провалилась вместе со всей прежней жизнью. Она чуть не пошла опять по кругу, по старому, хорошо вытоптанному маршруту страданий и нареканий, как вдруг вздрогнула от голоса смотрительницы, хотя та и говорила тихо:

— Кисти Врубеля принадлежит немало изображений в нашей церкви. Произведения лучшего в России девятнадцатого века монументалиста и несравненного мастера цвета поражают не только художественным мастерством, но и экспрессией, имеют большое эмоциональное воздействие, — говорила она слова, будто заученные из текста экскурсии, но искренне и при этом сама любовалась работами мастера. — Вы можете подняться на хоры, вон там, слева, в западной стене есть лестница. Там находится одна из самых интересных его работ — «Сошествие Святого Духа на апостолов», расположенная на потолке хоров. А в образах апостолов раньше прихожане узнавали некоторых известных киевлян, современников художника. А с Божьей Матерью — это вообще отдельная история…

Казалось, женщина готова и бесплатно рассказывать о том, что и сама очень любит, но скрипнула входная дверь, она оглянулась, тихо извинилась и вернулась на свое рабочее место.

Амалия еще раз прошлась взглядом по иконостасу, подняла глаза вверх, разглядела купол и двинулась искать лестницу на хоры.

Ход был узкий, полутемный, зажатый между двумя стенами. Каменные лестницы круто поднимались вверх, и только два окошка-бойницы слева едва освещали ее путь. Не без усилий она преодолевала каждую ступеньку и думала, как же по ним поднимаются пожилые или тучные люди.

Наверху Амалия немного постояла, отдышалась и залюбовалась старинными орнаментами на изгибах арок. Взглянула вниз. Новые посетители подходили к иконостасу.

Разыскивая ту известную роспись на потолке хоров, женщина тихо прошла от лестницы к более просторной части помещения, свернула за угол и застыла от неожиданности. На одном из стульев, выстроившихся в ряд спинками к окнам западной стены, сидел Виктор и внимательно разглядывал роспись на потолке. Он услышал шаги, обернулся и тоже замер.

После минуты молчания Амалия оправилась первой.

— Это мне снится? — спросила она громче, чем следовало бы в храме, даже если он музей.

— Нет, — ответил Виктор, еще не зная, как ему поступить.

— Может, случилось чудо, на вас тоже сошел Святой Дух, и слепой прозрел?! — иронически кивнула она на монументальную роспись, спускавшуюся с округленного потолка на стену слева, и замерла, пораженная концентрированной энергией, воплощенной в этой сцене.