Книга Ангел Рейха - Анита Мейсон

Здесь я ничего не могла сказать. Безусловно, я не могла сказать ни единого слова, которое не положило бы конец разговору.

– Хорошо, – вздохнул он. – Можете продолжать.

Больше мне ничего не оставалось добавить, кроме того, что пилоты просили меня поднять вопрос в министерстве, поскольку на базе никто не обращал на них внимания. В данных обстоятельствах этого говорить не стоило. Было глупо предполагать, что Мильх позволит мне промолчать.

– А почему ваш знакомый попросил вас вмешаться в дело? Почему просто не обратился в вышестоящие инстанции, как положено?

– Его никто не слушает, герр генерал.

– С какой стати он решил, что вас будут слушать?

– Не могу знать. Честно говоря, я не рассчитывала встретить понимание. Я просто пытаюсь сделать то, что считаю себя обязанной сделать.

– Теперь сделали? – Он оценивающе смотрел на меня. Последней фразой я чуть-чуть поправила свое положение, но все равно мысль, что женщина может иметь обязанности, сравнимые с обязанностями мужчины, казалась смехотворной.

– Хорошо, – сказал Мильх. – Я допускаю, что вы явились сюда из самых благородных побуждений, а не из простого желания вмешаться в дела, недоступные вашему пониманию. Но это все, что я могу допустить. Вопросы подготовки летчиков к боевым заданиям вас не касаются и никогда не будут касаться. Впредь, пожалуйста, ограничивайте свои интересы сферой своей работы.

Он поднялся. Я тоже поднялась, и мы холодно попрощались.

Я отложила визит к фон Грейму. После встречи с Мильхом я не могла вынести еще одного удара по своему самолюбию. Оно у меня и так сильно страдало. Впервые за все время мне дали задание, вызвавшее у меня глубокое отвращение. Я испытывала буксируемый воздушный заправщик, замаскированный под планер. Страшно неустойчивый, он летал как корова, а поскольку передо мной ставилась задача проверить, как он ведет себя в качестве беспилотного самолета, я не имела права выравнивать машину, постоянно кренившуюся то на одно крыло, то на другое.

Постыдной воздушной болезни, одолевавшей меня в самолете-заправщике, и ужаса, который я начала испытывать перед каждым полетом, оказалось достаточно, чтобы отбить у меня всякое желание соваться в министерство. Таким образом, после встречи с Мильхом я отложила поход к фон Грейму на десять дней. Потом я взяла себя в руки. Мильх, вдруг поняла я, рассчитывал именно на такую мою реакцию.

Мне сказали, что генерал готов принять меня в следующий понедельник.

Я вошла в светлый уютный кабинет. На шкафу для хранения документов стояла ваза с цветами, а на углу рабочего стола – фотографии жены и детей.

Фон Грейм выслушал мой рассказ о письме пилота-планериста не перебивая. Когда я закончила, он небрежно спросил:

– Как зовут этого пилота?

Я молчала.

– Вы собираетесь показать мне письмо?

– Герр генерал, – сказала я, – этот человек сильно рисковал, когда писал мне.

– Разумеется, – сказал фон Грейм все тем же дружелюбным тоном. – Его могут отдать под трибунал. Если вашего знакомого обвинят в разглашении военных секретов штатскому лицу в военное время, что вполне вероятно, то могут приговорить и к расстрелу.

Как я ненавидела министерство! Я ненавидела бесконечные, похожие один на другой коридоры и тысячи кабинетов, где сидели люди, которым в голову не приходило ни единой самостоятельной мысли с раннего утра и до позднего вечера. Как я ненавидела тупость, неизменно сопутствующую этой их дисциплине, расцветающую вокруг нее буйным цветом наподобие одуванчиков, пестрящих по откосам железной дороги. И саму дисциплину я ненавидела, покуда она не имела прямого отношения к выполнению конкретного задания. Несгибаемая, ничего не видящая и не слышащая, не имеющая никакой цели помимо самоутверждения: хлыст, с помощью которого отец пытался воспитать моего брата и сломил его волю.

Я старалась держаться по возможности дальше от этого мира прямолинейных суждений и ограниченных мыслей и давно решила игнорировать тот факт, что по роду моей деятельности мне приходится так или иначе иметь с ним дело. Я полностью сосредоточилась на своей работе. Этого было достаточно.

Но тот факт, что я старалась игнорировать этот мир, означал, что я окажусь в заведомо невыгодном положении, когда мне придется с ним столкнуться. Я не понимала языка, на котором здесь говорили. Мильх, по крайней мере, совершенно недвусмысленно выразил свое отношение ко мне. В общении же с другими людьми я никогда толком не понимала, говорят ли они то, что думают, или имеют в виду ровно противоположное.

Сидя в кабинете фон Грейма, я понятия не имела, на моей он стороне или нет. Если нет, пока я еще ничем себе не навредила, но вот-вот могла совершить ужасную ошибку.

Я встала.

– С вашей стороны было очень любезно принять меня, герр генерал. Я знаю, что вы очень заняты.

Я двинулась к двери.

– Да сядьте, – сказал он. – Вы же все заранее знали, когда шли сюда. Чего вы от меня ожидали?

– Я надеялась на вашу помощь.

– Почему вы обратились ко мне?

– Мне посоветовал генерал Удет.

– Понятно. Да, Эрнст здесь не в силах ничего поделать. Вы разговаривали еще с кем-нибудь?

– Да, я обращалась к генералу Мильху.

– К Мильху? Вы обращались к Мильху? И что он сказал?

– Он настоятельно попросил меня ограничить мои интересы сферой непосредственных служебных обязанностей.

У фон Грейма дернулись губы.

– И тем не менее вы пришли ко мне?

– Я считала это своим долгом, генерал. Если ничего не предпринять, эти люди погибнут.

– Они в любом случае могут погибнуть, – сказал он. – Однако вы правы. Но вы не можете рассчитывать, что я предприму какие-либо шаги для решения такого дела, не располагая конкретными фактами.

Конечно, я не рассчитывала. Я вынула письмо из внутреннего кармана куртки.

– Герр генерал, вы можете дать мне слово?…

– Дать вам что?

Он недоуменно вытаращился на меня. Через несколько секунд он рассмеялся и протянул руку за письмом. Я отдала его.

Лицо фон Грейма утратило веселое выражение, когда он начал читать. Он сделал несколько пометок в своем блокноте, потом отдал письмо мне.

– Оно ваше, – сказал он, увидев мое изумление.

– Спасибо.

– Спасибо вам, что вы пришли ко мне. Я ценю ваше прямодушие. Однако должен предупредить, что вам не стоит вступать в подобные переговоры с представителями командного состава военно-воздушных сил. Да и сухопутных войск тоже.

– Я поняла, герр генерал.

– Я выясню, что можно сделать. – Он встал с кресла и прошел через кабинет, чтобы открыть передо мной дверь. – Вашего корреспондента не отдадут под трибунал.