Книга Темные Тропы - Мэтью Гэбори

В присутствии своего сына.

Это открытие поставило– бы клеймо на королевской репутации. Если бы Арнхему удалось превратить избранника в свою креатуру, если бы он смог управлять Желчью, притаившейся в извилинах его сознания… Перспектива увидеть, как сын предает своего отца, внушала ему необузданную радость. Он жаждал вкусить восторга, с каким он создаст в назидание Волнам этого чудовищного оборотня, и заранее наслаждался возможностью посадить на трон Харонии того, кто должен был ее разрушить.

Эти размышления уменьшили тяжесть, сдавившую его грудь. С недавних пор он стал чувствовать, что швы чародеев-целителей слабеют, а на заклепках появляются трещины. Некроз, питаемый его тревогами, прогрессировал, находя благоприятную почву. Несколькими минутами ранее, на виду у всех, на него напал приступ кашля. Он вынужден был уединиться, чтобы справиться с ним и собрать в платок сгустки черной крови. Об этой слабости ни в коем случае не должна была узнать старая гвардия. Как только он начнет управлять избранником, он избавится от троих убийц тем же способом, каким он избавился от Кованого, употребив его как приманку для Желчи фениксийца.

Он мысленно вернулся к Зименцу и пожалел, что не может сделать его своим союзником. Этот харонец, к несчастью, слишком неустойчив и хрупок, чтобы из него мог получиться достойный доверия сообщник. Жаль, подумал он. Тем более что именно василиск позволил им очень быстро оправиться от ужасных последствий путешествия молнией.

Последний акт должен разыграться в ближайшие часы. При условии, что Зименц проснется и приведет их к Януэлю. У Арнхема и в мыслях не было, что им придется оказаться в таком отчаянном положении. И теперь он считал себя обязанным взять это дело в свои руки, чтобы убедиться, что Желчь возьмет верх над Волнами и их наследством, которое они завещали избраннику.

Януэль был опасным и непредсказуемым противником. Арнхем боялся, что ему придется его ранить или, хуже, он должен будет его убить – за невозможностью отдать его во власть Желчи. Соединивший в себе влияние Волны и Желчи, этот мальчик представлял собой великолепное создание – исключительный козырь, который следовало сохранить любой ценой. При мысли, что у Кованого хватило глупости поверить, будто Януэля достаточно просто убить, Арнхем испустил вздох отчаяния. Вдали от своего замка, своих людей, от старых соратников он пришел в меланхолическое расположение духа. Ему не хватало Харонии, его тяготила обязанность тратить силы на то, чтобы непрерывно поддерживать в должном состоянии Темную Тропу.

– Я удалюсь на некоторое время, – сказал он. – Позовите меня, как только он проснется.

Он собирался переступить порог комнаты, как вдруг спохватился. Ткнув в сторону ликорнийца своим костлявым указательным пальцем, он приказал:

– Ступай в этот трактир, Эскалин. Найди пилигрима и убей его. И оставайся там на случай, если Януэль вздумает нанести ему визит.

– Сир, я вас умоляю! – воскликнул Афран. – Это же пилигрим…

– Убей его.

– Сир, я настаиваю.

Арнхем откинул белую прядь, упавшую ему на щеку, и подошел к креслу. Ликорниец и не подумал шевельнуться. Властитель нагнулся к нему и резко выбросил руку, чтобы схватить его за горло.

Костлявая кисть сомкнулась, как тиски, и исторгла из Афрана растерянное кудахтанье.

– Никогда больше не вздумай настаивать, – прошептал властитель ему в ухо. – Ты понял?

Жалобное бульканье слетело с губ ликорнийца. Арнхем выпрямился и отпустил его с презрительной гримасой.

– До скорого, – сказал он, перед тем как выйти и закрыть за собой дверь.

В обычное время такая сцена могла бы позабавить Жазль, но сморщенное лицо Афрана побудило ее промолчать. Тот ощупал свою шею и послал ей смиренную улыбку:

– Он убьет нас, ты это сознаешь?

– Да, вполне.

– И ты на это согласна?

– Нет… но, в конце концов, может быть.

Она подошла к постели и присела с краю, ближе к изголовью василиска. Ее рука ласково коснулась белой головы Зименца.

– Он хотя бы видит сны, – прошептала она неопределенно. – По-моему, это именно то, чего мне больше всего не хватает.

– Путешествие расслабляет тебя. Мы сейчас вдали от Харонии, вдали от Желчи и от ее воздействия. Ты это заметила, не правда ли? Появляются ощущения, которые казались утраченными…

– Сомнения в особенности, – поддержала эту тему Жаэль. – Я чувствую потребность забыться и видеть сны…

– Ты часто видела сны?

– Как и все, я полагаю.

– Чего тебе не хватает, – заключил он, – так это забытья во сне.

Она согласилась, продолжая нежно ласкать лицо Зименца:

– Да, чего-то в этом роде.

– Ты не пробовала Черные Тернии?

– Это другое. Какая разница, идет ли речь о снадобье или о Желчи… В том и в другом случае твои сны все равно от чего-то зависят. Ты не свободен.

– Умоляю… – вздохнул он без обычного жеманства. – Ты все-таки рассуждаешь о свободе.

– Ну и что же?

– Ничего. Это опасно, только и всего.

– Опасно?

– Ну, если хочешь, неподобающе. Нами управляет Желчь, и с этим необходимо считаться или…

– Предоставить себя некрозу? – подхватила она. – Я уже думала об этом.

– Я тоже.

Они умолкли, уйдя каждый в свои мысли. Василиск пошевелился на своих смятых простынях и испустил долгий вздох.

– Взгляни на него. Как он далек от всего и всех. Если бы ты знал, как я ему завидую…

– Он, прежде всего, далек от амбициозных стремлений Арнхема, – хмуро заметил Афран. – Я бы сказал, он выискивает наиболее подходящий момент, чтобы сбежать украдкой, не попрощавшись.

Жаэль встревоженно сморщила лоб:

– Ты что, шутишь?

– Умоляю! Ты уже пробовала говорить с ним? Вопрос удивил Жаэль.

– Ну да, – вяло согласилась она.

– Нет, ты даже не пыталась. А я сделал это. И составил себе представление о характере его чувств. Ему будет очень тяжко отдать Януэля в руки нашего доброго властителя. Он любил его мать. Как и мы все. Если не считать, что ему еще дано видеть это во сне.

Он встал с кресла и бережно расправил складки на своей тунике. Его элегантность заставила Жаэль прищелкнуть языком:

– Ты великолепен.

– Спасибо.

– Ты собираешься в этот трактир?

– У меня нет выбора.

– Не рискуй понапрасну.

– Это не мой стиль.

– Я останусь около Зименца.

– Поговори с ним.