Книга Путь к Эвенору - Джоэл Розенберг

— Тс-с-с... — Я приложил палец к ее губам. — Тише, Энди. Чуть медленнее.

Она умолкла, но я видел, чего ей это стоило. Дрожащие пальцы коснулись моего лица — невесомо, нежно, словно осенняя паутинка.

— Порой это ты, — повторила она. — Порой у него твое лицо.

Она дышала неровно и часто, голос был низким, дрожащим. — И все это тем больше перепутано, — сказала она, — чем ближе мы к Эвенору.

Она коснулась моего лба двумя пальцами и выдохнула заклинание — словно вытолкнула воздушный шарик.

Яркая вспышка полыхнула позади моих глаз — у меня в мозгу, и я увидел дальние огни, уходящие к горизонту и за него. Оранжевые, алые, они горели чересчур ярко, так, что вполне могли выжечь мне глаза.

Вдали, за горизонтом, Киррик волнами накатывался на берег Фэйри, где-то бурлил, где-то тихо плескался, а в глубине огромные темные тени ждали освобождения.

Где-то тоже вдали, но ближе, вскрылась багряная вена магии: чуждые твари и чужеродность изливались из нее в холодный воздух, обретая вещественность, реальную, несмотря на всю ее чуждость. Саблезубая тень с крыльями летучей мыши стала тварью и с шумом унеслась в ночь; расплывчатый, неуклюжий морок обретал четкость и плоть, пока барахтался на земле, почесывая шерстистые бока.

А далеко-далеко, на грани зримого, едва различимая, однако кристально ясная, ждала земля, и яркие огни пульсировали вдоль ее берегов в странно знакомом, однако неузнаваемом танце.

— Фэйри, — произнесла Энди. — Вот ты — человек, со всеми проблемами и печалями, какие только могут у человека быть. Ты можешь все их выложить обитателям Фэйри — и они отошлют тебя назад либо исцеленным и счастливым, либо разбитым и несчастным: счастливей, чем ты мог мечтать, либо несчастнее, чем может присниться в кошмаре.

— А вероятность?

Она засмеялась и повела передо мной руками, пальцы ее шевелились, будто тасуя колоду карт.

— Представь себе бесконечную колоду, Уолтер. На каждой карте — номер, от единицы до бесконечности. Одна единица, две двойки, три тройки и так далее. — Она сделала вид, что разворачивает колоду. — Выбери карту — любую, Уолтер, от единицы до бесконечности, и я тоже выберу, и какова будет вероятность, что мой номер больше твоего?

— Это как посмотреть: с одной стороны — 50/50, с другой — 100 процентов, с третьей — вообще ноль.

— И все ответы верны, — сказала она, бросая невидимую колоду.

Мое видение ушло от воды к суше. Мы привыкли думать, что предметы большой волшебной силы редки и запрятаны за тридевять земель — но даже в пределах Артивена я видел пламя почти полудюжины зачарованых вещиц и колец. И не просто огонек там заговоренного камушка или кусочка стекла. Обернутая полуистлевшей кожей, лежала в потаенном месте железная перчатка с пальцами, похожими на толстых червей, каждый палец оканчивался зазубренным лезвием, подобным акульему зубу. Она таилась в ожидании под песками на берегу, похороненная среди развалин старого порта.

— Перчатка смерти, — сказала Андреа. — Она убивает чисто, убивает легко — но всякий раз убивает и частицу того, кто ею пользуется. Погребена много лет назад кем-то, у кого достало мудрости не пользоваться ею — и не оставлять ее у себя. Наверняка найдутся те, кто отдал бы за нее что угодно.

Тогда как могла она пролежать там так долго? Я не задал вопроса вслух — но Энди все равно ответила.

— Разве не видишь? Она спрятана, скрыта.

Не от меня. Но перчатка смерти мне ни к чему, благодарю покорно.

— Нет, Уолтер, болван ты этакий, не перчатка — вся картина в целом, призыв. Чтобы ее увидеть, нужно больше силы и умения ею владеть. Сумей я только заглянуть глубже...

Свет стал распространяться, разгораться, но...

— Нет!

Образы у меня в голове стали болезненно-четкими, они вгрызались в мозг, угрожая рассудку. Я отбросил руку Энди — и свет позади моих глаз померк. Я не предназначен ни творить магию, ни работать с магией.

И ей этого тоже нельзя. Не на этом уровне. Не так.

— Перестань, — сказал я. — Оставь это.

Зрачки ее немигающих глаз были расширены, челюсть дрожала. Крупная алая капля крови повисла на нижней губе, губы шевелились — быстро, беззвучно, дыхание делалось все более неровным и быстрым.

— Нет!

Я встряхнул ее — сперва тихонько, потом сильнее, но она не останавливалась. Надо бы встряхнуть ее еще сильнее — но я не смог. Это не значит, что я не хотел встряхнуть ее как следует. Я пробовал, правда — но был некий предел тому, насколько сильно я могу ее встряхнуть, насколько крепко ее магия позволит мне это сделать.

— Перестань!

Я попытался дать ей пощечину, но рука замерла близ ее щеки: то, что должно было быть ударом, стало нежным касанием. Что бы ни управляло ею — оно же защищало ее от нападений извне.

— Андреа!

Ударить ее я не мог, а слова — что бы я ни сказал — пропадали втуне, а потому я притянул ее к себе и прижался губами к ее губам.

Зрачки ее были расширены, а губы — теплы и влажны, и солоноваты от крови, может, ее, а может — моей. Руки ее обвились вокруг меня, на удивление сильные пальцы сомкнулись у меня на спине — она тесно прижалась ко мне.

Инстинкты умирают с трудом, а наложенные на себя запреты, напротив — легко; я смел с постели и волшебную книгу, и магические принадлежности — смел их на пол, не заботясь о возможных последствиях.

Глаза Энди, теперь не столько безумные, сколько нетерпеливые, не отрывались от моих глаз; мы рухнули навзничь, пальцы рвали одежду.

Часть моего разума, которая всегда настороже, хихикнула, мол, обычно я делаю это более умело — но я шикнул на нее, и она заткнулась. Что удивительно — сразу.

* * *

Она долго лежала в моих объятиях, пристроив голову у меня на плече, и дышала так тихо и ровно, что я решил — она спит, и не стал ни шевелить рукой, ни вытягивать руку у нее из-под головы, хотя чувствовал, что мышцы вот-вот онемеют.

Честно говоря, первый раз был не так уж и хорош: мы оба спешили, я — уж точно. Второй раз был куда лучше. Двадцать лет назад был третий раз, но мне все равно, сколько прошло лет, я давно уже не был с женщиной — ну очень давно! — а с тех пор стал старше... и медленнее.

Ладно, я знал, что это грядет, и вот оно свершилось, и ничего: мир не рухнул.

Чего я не брал в расчет — это того, что Дория, возможно, права, что Энди перебрала магии, и теперь не только зависит от нее, но может и вообще скатиться «за грань». Я должен был стараться держать ее подальше от магии — но если б у меня была хоть какая-то мыслишка, как это сделать!.. Один раз это у меня вышло, но не думаю, что удерживать ее таким образом все двадцать четыре часа в сутки — возможность сколько-нибудь реальная.

Я хочу сказать, если предположить, что я... хм... способен на это — как мне сформулировать это предложение?