Книга Полет валькирий - Владимир Марышев

Ему стало не по себе. В прошлый раз слияние «амеб» привело к огненному рождению нового существа — сильного, опасного, уничтожившего могучую земную машину в мгновение ока.

«Амебы» соприкоснулись. Раздался громкий хлопок, и они исчезли, как в коконе, в шаровидном сгустке пламени. Родриго вновь зажмурился, а когда открыл глаза, в центре поляны возвышалось НЕЧТО.

Больше всего это полупрозрачное студенистое существо напоминало гигантскую медузу. Бахромчатый купол опирался на четыре щупальца, сильно разветвленных в нижней части, что делало их похожими на пышные опахала из диковинных перьев. Постепенно купол сдувался, словно из него выпускали воздух. Щупальца, напротив, удлинялись, и вскоре их концы оторвались от земли, поднялись вертикально, как четыре пальмы, увенчанные листьями-веерами.

Существо начало менять цвета. Его плоть то вспыхивала изнутри рубиновым светом, то превращалась в янтарь, а под конец стала молочно-голубоватой, как опал. Купола уже не было — на его месте возвышалась огромная чаша. Затем ее стенки, рассеченные в нескольких местах невидимым скальпелем, превратились в лепестки великолепного цветка. Родриго даже показалось, что до него доходят волны незнакомого аромата.

Лепестки видоизменялись, становились тонкими и нежными, причудливо изгибались, словно лаская друг друга. Но удивительный цветок недолго хранил свою сказочную красоту. Перистые листья «пальм» слиплись, превратившись в бесформенные комки, которые тут же сорвались со «стволов», раскатившись в разные стороны. Щупальца бессильно поникли и втянулись внутрь расплывающегося на глазах цветка. Еще минута — и на его месте подрагивала прежняя желеобразная масса.

«Так они размножаются, — подумал Родриго. — Странный способ, если вспомнить, что каждая „амеба“ может запросто распасться на тысячи шариков. Но что я, в сущности, знаю о здешних организмах? Уж, наверное, Мак все основательно продумал!»

«Амеба» сдвинулась с места, медленно подкатила к краю поляны и исчезла среди стволов. Ее деток уже несколько минут не было видно.

Родриго никогда не отличался сентиментальностью, однако эта крошечная сценка из грандиозной пьесы под названием «Жизнь» неожиданно тронула его. Казалось бы, ничего особенного — банальное слияние двух безмозглых существ. Но в нем была своя гармония и красота. Конечно, природа лишена чувства прекрасного. Если она создавала всамделишный цветок, изящный и пахучий, то делала это исключительно в целях выживания вида, не предполагая, что растение некогда будет просто радовать чей-то глаз. Однако «амебы», во всяком случае, были стопроцентно созданы Маком, и их мимолетные метаморфозы свидетельствовали: этот внепространственный гигант — настоящий эстет, не менее тонкий ценитель красоты, чем его создатели!

«Но чувства ему недоступны, — вспомнил Родриго свои недавние рассуждения. — Значит, я все-таки ошибался, и между нами гораздо больше общего, чем представлялось поначалу? Может, последнее, чего Мак не в состоянии постичь, чего он не постигнет никогда, — это любовь?..»

Он вышел из-за дерева, сделал несколько шагов и повалился в густую траву, раскинув руки. Ему хотелось обнять весь этот мир, такой огромный и добрый. Да, добрый! Идти дальше не имело смысла, теперь он был абсолютно уверен, что Мак доставит его куда надо, не бросит, как надоевшую говорящую игрушку.

Родриго представились отчужденные лица его ребят — Добаи, Диаса, Хальберга… Эрикссон, мечущий громы и молнии… Козырев, сокрушенный тем, что среди вояк, летавших на «Мирфаке», оказался отщепенец… Он, Родриго, вылетит из десанта, как пробка из бутылки шампанского, и будет еще хорошо, если начальство не даст делу дальнейший ход, учитывая его былые заслуги. Но все это уже не имело значения. Он сделал то, что задумал. Мир изменился, и после его рассказа даже «железный Лейф», корчась от бессилия, не осмелится протянуть руку к оружию.

Над ним проплывали предзакатные облака, отороченные розовой каймой, и Родриго чудилось, что из-за невесомых громад доносятся затухающие отзвуки воинственного «Полета валькирий», неуловимо перерастающие в пленительную симфонию ночного леса.