Книга Принц с простудой в сердце - Михаил Март

— А почему надо считать, что яд вливали в ресторане? Бутылку проще заменить. Быстрее и надежнее.

— Уже думали. Но бутылка с ядом ресторанная. На этикетке штамп стоит. И заранее ее купить не могли. Все ящики с пустыми бутылками заполнены, значит, никто на вынос вино не покупал, чтобы влить не торопясь у себя дома, а потом вернуться в ресторан с готовой отравой. Но другого способа так и не нашли. И вот еще детали. Опросили весь женский персонал ресторана. В это время телефоном никто не пользовался. Далее. Поп-звезда так и не пришла вечером ни одна, ни с кавалером. Заказ аннулирован. Певицу с таким именем не нашли.

— Могли бы и не искать,— усмехнулся Трифонов.— Вы сами-то попробуйте разговаривать по телефону, а потом за пять секунд сбегать, открыть кому-то входную дверь и вернуться обратно к телефону.

— Ну почему же… Если я разговариваю в коридоре рядом с дверью, то это возможно.

— Поп-звезды не вешают телефоны в коридоре, они предпочитают разговаривать из комнат и имеют большие квартиры. А если дверь открыть некому, она находится одна, то этом случае ей еще в глазок посмотреть надо и убедиться, что за дверью стоит не грабитель, а знакомый человек. С ним еще и поздороваться надо. Но даже то, что я вам сказал, можно забыть. Теперь почти у всех дома радиотрубки, с которыми можно разгуливать по всей квартире. Певице незачем было отходить и просить подождать. Она могла открыть дверь, не выпуская телефон из рук, и продолжать разговор.

— Скорее всего, вы правы.

— На женщин, сидящих в зале, вы обращали внимание?

Полковник улыбнулся.

— Вы, Александр Иванович, в корень смотрите.

— Это вам надо было смотреть. И сразу догадаться, что вашего шефа выманивают из бронированного сейфа на открытый простор. К бандитам он на свидание не пошел бы. А зная его положение, никто из друзей не стал бы звать его в ресторан. Кто же из женщин привлек ваше внимание?

— Сидела одна дама в стороне. Белая шаль скрывала ее волосы и шею. Сейчас так модно. Темные очки и белые перчатки нас тоже не смутили. Ярко-бирюзовое платье с синими разводами. Очень богато и престижно выглядела. Возраст определить не могу. Но не старше тридцати пяти.

— Понятно. Шестопал мог ее узнать, если бы был с ней знаком?

— Вряд ли. Он же близорукий, а на людях не любит ходить в очках. Дальше пяти метров ничего не видит. Я имею в виду лицо человека.

— Чем еще вас заинтересовала эта дама?

— Она несколько раз выходила в туалет, а оттуда есть ход на кухню. Но выходила ли она, когда официант ушел за вином, никто не помнит. Вот когда Саул уже пил вино, женщина ушла. А минут через десять Саул умер. Сразу.

— Какой яд?

— Сейчас устанавливают в лаборатории. Но после приема он действует не сразу. Минут десять-пятнадцать прошло. Саул все время на часы поглядывал. Про женщину мы вспомнили лишь на следующий день, когда подробный разбор дела шел. Следов она нигде не оставила, у нас даже ее описания нет. Когда официант у нее заказ принимал, он видел только ее склоненную голову, она пудрилась, загораживая лицо руками. Заказала два коктейля, выпила, оставила деньги на столике и ушла. Вот, собственно, и все, что я вам могу рассказать.

— Адвоката Добронравова вы хорошо знаете?

— Совсем не знаю. Видел только один раз, когда мы его из западни вытаскивали. Потом я своих ребят в больницу отправил, чтобы дежурили возле его палаты. Так, на всякий случай. Слышал его имя часто. Он оформлял страховку на картины Саула, а Саул спонсировал для него какие-то вернисажи. Чисто деловые отношения. Его банковский счет открыт у нас, ну что еще… Все, пожалуй. Изредка они обменивались визитами…

— Вы верите в то, что вашего хозяина убили бандиты?

— Нет. Я лично разговаривал с Делягой — вором, который занял место Могилы в его группировке. Собрал своих ребят, и мы нагрянули в его осиное гнездо. Мог бы, конечно, и перебить их всех, но не стал, понимая, что это стало бы началом войны. Вот если бы я при исполнении был, то другое дело. Пришлось с выродком по душам разговаривать. Деляга сам удивлен не меньше нашего. Они даже план еще не начинали разрабатывать. Но он подбросил мне идейку. Совет директоров банка выбрал сейчас нового председателя — Кузьмина. А тот свои деньги на большой крови построил и сам когда-то в авторитетах ходил. Но после стажировки за границей быстро пошел в гору и со старым завязал. Имеет юридическое образование. В Англии учился, а стажировался в Нидерландах. Грамотный мужик. Выбран единогласно, был правой рукой Шестопала. Вот он мог провернуть такую операцию. Мозги у него есть.

— У меня к вам просьба, Николай Николаевич. Попытайтесь через свои каналы выяснить побольше о личной жизни Кузьмина. Меня интересуют его женщины, это первое. И второе. Не пересекались ли его дорожки с адвокатом Добронравовым?

— Мои ребята уже копаются в его грязном белье. Если что узнаю, просигналю.

— Спасибо, что пришли и не пожалели своего времени.

— Не за что. Мы о вас много слышали и знаем: вы мужик хваткий и свое дело туго знаете.

Они пожали друг дугу руки и распрощались.

* * *

Не успел Трифонов проститься с одним собеседником, как появились другие — в кабинет ввалились майор Лыткарин и капитан Куприянов.

— С приездом, Аристарх. С корабля на бал. Садись и выкладывай товар. Будем оценивать.

Майор сел на свое любимое место в дальнем углу. В отличие от Куприянова, который всегда сидел первым по правую руку от полковника, Лыткарин не лез в партер, а предпочитал амфитеатр.

— Скажу сразу: чистосердечных признаний я не привез.

— Согласен. На это мы и не рассчитывали. Но и с пустыми руками ты из колонии не уехал бы. Полномочия инспектора министерства юстиции помогли?

— Отчасти. Но не сказал бы, что их в зонах почитают. Но мне удалось повидать всех, кого надо. Медведев там и впрямь ходит в больших авторитетах. В бараках устроен вернисаж, где на стенах висят портреты почетных воров в законе, прошедших через колючку колонии. А административный корпус напоминает церковь, где все стены расписаны фресками. Руководство колонии намерено выступить с ходатайством о досрочном освобождении художника. У нас с ним состоялась встреча тет-а-тет. Безусловно, он человек незаурядный, умный и на урку не похож. Дипломат, немногословен и постоянно улыбается, как наш Куприянов, и к месту, и не к месту.Я хотел его огорошить. Достал картину из портфеля, без рамы, разумеется, и положил перед ним на стол.

«Вот, говорю, ваша работка тут к нам в руки попала, хотел у вас проконсультироваться».

Он очень внимательно изучил полотно, на лице ноль эмоций, будто я дал ему коробку спичек прикурить, долго молчал, а потом сказал. Коротко так и ненавязчиво: «Талантливо. Но это не моя рука».— «Разумеется. Руку хотят приписать Федотову. А это, как вы правильно выразились, талантливо выполненная копия».— «Ей меньше года, уважаемый гражданин начальник, а я копий не делал с момента моего ареста. И особого желания не испытываю. Здесь не сахар, лишние годочки мне ни к чему».— «Значит не ваша рука?» — «Нет. Талантливых ребят сейчас много развелось. На мне свет клином не сошелся».— «Однако, живописью вы продолжаете заниматься. Не колония, а Эрмитаж. По-тихому можно и копии делать».— «Вам как дилетанту вы уж извините, я кое-что поясню. Здесь мне дают работать только гуашью и темперой, а масляными красками я не пользуюсь. Это не Эрмитаж, а мазня. Чтобы сделать такую копию, нужно иметь не только масляные краски особого состава, которыми пользуются реставраторы, но и оригинал картины, с которой делается копия».